можно отдать в приют?
Джо посмотрел в свой чай и некоторое время колебался, прежде чем заговорить.
– Я… я-то сам уже давно об этом думаю, но Кэти… она не хочет. Понимаете, она пообещала нашей матери, что будет заботиться о Лиззи. Мать перед самой смертью начала очень волноваться за Лиззи и заставила Кэти пообещать, что никогда не отдаст сестру в приют.
– Я понял, – мистер Хеверингтон медленно покачал головой из стороны в сторону. – Эти обещания, данные у изголовья умирающего, просто ужасны. Они связывают людей по рукам и ногам… Послушай, малыш, – он приблизил лицо к лицу Джо. – Твоя сестра Кэти проводит свои лучшие годы взаперти. А она на редкость красивая девушка, я не помню, чтобы видел девушку красивее. И моя жена говорит то же самое. Она со вчерашнего дня прожужжала мне все уши. Она говорит, это грех перед Богом, что такая красавица сидит целыми днями в четырех стенах в этом отвратительном доме, ухаживая за больной сестрой. Для старой женщины такая жизнь еще бы сгодилась, но девушка ее лет должна общаться с людьми, заводить себе друзей… Она ведь искалечит свою собственную жизнь, если так будет продолжаться.
– Я знаю, мистер Хеверингтон. Вы совершенно правы. – Джо сидел с опущенной головой. – Я сам все время говорю ей то же самое, только она меня не слушает.
– Сколько времени она уже ухаживает за сестрой?
– С прошлого года, когда наша мать умерла, она больше не отходит от Лиззи. Да и когда мать была жива, Кэти была вынуждена сидеть с сестрой почти все время. Понимаете, мама оказалась не в состоянии как следует заботиться о Лиззи. Кэти трижды нанималась прислугой в Вестоэ, в хорошие дома, но всякий раз ей приходилось бросать работу, потому что мать опять начинала убегать из дому, а Лиззи, когда оставалась одна, начинала выть, и соседка снизу жаловалась и грозилась вызвать полицию… У нас очень хорошие соседи, мистер Хеверингтон, но всякому терпению приходит конец, а вой Лиззи кого угодно способен свести с ума. Именно поэтому мы живем в том доме. Мы бы могли снять квартиру в доме поприличнее, из тех, что подальше от набережной, но из-за Лиззи боимся переезжать. В нашем районе живет не слишком респектабельная публика, но они худо-бедно терпят Лиззи. В более приличном районе люди могут этого не потерпеть.
– Сколько семей живет в вашем доме?
– Еще три, кроме нас.
– Ладно, пей свой чай. Перерыв скоро закончится.
Мистер Хеверингтон наблюдал, как Джо допивает чай и снова наливает себе полную чашку из заварного чайника.
– Это несправедливо по отношению к вам обоим – к тебе и к Кэти, – снова заговорил он. – Что будет, к примеру, если ты решишь жениться? Кто тогда будет кормить их двоих? Ты когда-нибудь задумывался над этим?
– Я не знаю, мистер Хеверингтон. Я пока не думал об этом. Но я думаю, когда придет время решать, тогда я и сделаю свой выбор между ними и женитьбой. Такие вещи невозможно предугадать заранее.
– Ты прав, ты прав, решать придется тебе самому. Ты только не подумай, что я собираюсь вмешиваться в твою жизнь. Это все моя жена – ей так понравилась Кэти, что она никак не может успокоиться. Ей жалко, что такая красивая девушка связана по рукам и ногам больной сестрой… Кстати, у твоей Кэти есть молодой человек?
– Нет, – Джо покачал головой. – Она бы никогда не смогла найти себе парня в нашем квартале. По нашей улице шляется только всякое отребье, моряки-иностранцы и тому подобное. Вы сами понимаете, когда живешь вблизи от порта, трудно рассчитывать на хорошую публику.
– Но ведь там не одни только моряки и иностранцы. В вашем квартале живут и приличные парни, там есть хорошие семьи рыбаков, и я не могу поверить, что никто еще не пытался ухаживать за твоей сестрой, при ее красоте.
– О, за ней многие пытались ухаживать. Когда она выходит за покупками, за ней почти всегда кто- нибудь увязывается. Но она и знать их не хочет. Понимаете, мистер Хеверингтон, – Джо опустил глаза, – она столько вытерпела от мужа, что мужчины теперь внушают ей отвращение. Я уже говорил вам.
– Да, да, я знаю, бедняжке пришлось натерпеться. Но время лечит подобные вещи, а с тех пор прошло уже много лет. По-моему, это ненормально, что у такой красивой девушки нет парня, и вообще нет друзей.
– О, друзья у нее есть, мистер Хеверингтон. Точнее, одна подруга. Это мисс Тереза – помните, я вам рассказывал, это дочь людей, у которых она работала. Мисс Тереза регулярно навещает ее. Она сама открыла небольшую школу в Вестоэ. Она очень образованная женщина и всегда приносит Кэти книги. А Кэти очень любит читать.
– Меня не удивляет, что она любит читать, если ей больше нечем развлечь себя. Впрочем, это очень хорошо, что твоя сестра интересуется книгами. Да и само то, что она умеет читать, уже замечательно. Мало какая девушка из ее среды владеет грамотой. Однако книги не могут дать ей всего. Будет очень грустно, если такая девушка, как она, останется одинокой на всю жизнь.
В течение нескольких минут они молчали, потом Джо, желая перевести разговор на другую тему, спросил:
– Что вы думаете о рабочем движении, мистер Хеверингтон?
– Что я о нем думаю? – Мистер Хеверингтон откусил от своего мясного сандвича. – Я думаю, оно сейчас в самом разгаре, мой мальчик.
– Значит, будет забастовка?
– Все идет к этому, но будем надеяться на лучшее. Мне, честно говоря, не хочется, чтобы производство приостанавливалось. И никто из ребят в нашем цехе не будет этому рад.
– Они уже ходили к старику… то есть к мистеру Палмеру, с петицией?
– Ходили, но это ничего не дало. Все теперь не как в старые времена, – мистер Хеверингтон задумчиво смотрел на моток проволоки, свисающий с потолка. – Раньше рабочий мог прийти прямо к Палмеру и высказать ему свои пожелания, но с тех пор, как компания превратилась в предприятие с ограниченной ответственностью, все изменилось. Теперь заводом управляет целая группа людей, и один Палмер не волен что-либо решать. Помню, раньше мистер Палмер сам расспрашивал рабочих, довольны ли они условиями работы. Он ходил по цехам и интересовался, как идут дела. Он все время заходил в мой цех и спрашивал, есть ли какие-нибудь улучшения или новшества. Он всегда старался улучшить производство.
– Но ведь он и теперь старается улучшить производство, не так ли?
– Да, но, как я уже говорил, у него больше нет прежней власти. Раньше у него были все сто процентов, а теперь он распродал акции и владеет только какой-то долей предприятия. Он теперь управляет заводом из Лондона и вообще редко появляется здесь, и все другие вкладчики тоже живут в Лондоне. Поэтому на них так трудно выйти. Я не понимаю, какой смысл строить здесь такое количество офисов, если никто из управляющих почти не бывает на заводе. Но их продолжают строить, и скоро нам придется сворачивать цеха, чтобы разместить всех клерков.
Джо рассмеялся этой шутке. Ему всегда нравилось слушать мистера Хеверингтона – рассказы этого пожилого, умудренного опытом человека, казались ему очень увлекательными.
– Ты знаешь, что рабочим-пудлинговщикам урезали на десять процентов зарплату? – продолжал мистер Хеверингтон. – Не только на нашем заводе, а по всей стране. Это, разумеется, какой-то приказ свыше. И все заводы беспрекословно согласились с этим. Только в Северном Стаффордшире пудлинговщики бастуют, и, кажется, настроены очень решительно.
– Вы думаете, наши пудлинговщики присоединятся к ним, мистер Хеверингтон?
– Нет, мой мальчик, я так не думаю. У нас здесь слишком много профсоюзов, слишком много глав профсоюзов и разных других боссов. Они никак не могут договориться между собой. Каждый профсоюз выдвигает отдельно свои требования, а вот если бы они объединились между собой и представили все вместе свои требования руководству, тогда было бы другое дело. В конце концов, все мы работаем на одном производстве, и это просто глупо – делиться на профсоюзы и на цеха. Но я вовсе не хочу, чтобы была всеобщая забастовка. Нет, я уже повидал в свое время достаточно забастовок. – С этими словами мистер Хеверингтон поднялся на ноги. – Ну что ж, мой мальчик, пора браться за работу.
И Джо усердно трудился до тех пор, пока в половине шестого не раздался гудок, означающий окончание рабочего дня. Таким образом, Джо, который вошел в свой цех еще до того, как начало светать, вышел из
