объективно отвечать. Я видела, что это ему не нравилось. Но я ничего не могла поделать с собой.

Я безумно радовалась его прикосновениям и готова была терпеть все что угодно, любую боль и принять любые страдания. А они были на лицо. Поэтому он как то тревожно суетился, а затем сказал, что мы уезжаем на дачу, где он продолжит лечение. Мне нужен стационар, препараты и еще что-то медицинское.

Я лежала и во все глаза следила за его движениями, упивалась его словами, и они мне безумно нравились.

А затем мы вернулись и меня положили в клинику.

Примерно неделю я каждый день общалась с ним при тех же раздвинутых ногах и наконец, стала улавливать знакомые нотки с подколками и шутками. Значит, дела пошли на поправку, поняла я. А жаль. Мне так хотелось продолжать эти общения и контакты.

За неделю меня изрядно напичкали лекарствами, попотчевали процедурами и я, в конце концов, стала чувствовать себя намного лучше.

Потом он сказал, что я обязательно должна пройти через какой-то необычно дорогой комплекс. Он стал рассказывать о нем, но я мало что понимала тогда в частотно резонансной терапии и ядерных исследованиях. Я все цело думала только о нем. Поэтому, когда мы приехали в НИИ, где мне предстояло пройти через комплекс, я с радостью поняла, что мне предстоит здесь работать с ним.

Действительно, я быстро пошла на поправку, как только мне сделали несколько сеансов на комплексе.

Тогда я еще не знала, как этот комплекс свяжет меня с ним.

Для окончательного восстановления здоровья я получила от своего нового шефа двух недельный отпуск. Поэтому мы могли по нескольку часов в день видеться, хотя я и видела, с каким трудом он отрывал эти часы от своего дела и тратил их на меня.

Однажды он притащил меня к своему другу, который как то уж больно настойчиво стал расспрашивать меня обо всем, что приключилась со мной. Мне были не приятны эти воспоминания, но я решила вернуться к ним, так как об этом просил Он.

Потом выяснились детали, о которых я даже не подозревала. Детали сложились в картину, и выходило так, что мне опять требовалась защищенность. Угрозы, обещанные, мне Решительным могли, стать реальностью. Обсудив все, что я говорила Игорь что- то задумал. И это касалось не только меня, а нас двоих.

Однажды, когда я уже стала забывать о реальной угрозе, но со мной приключилась жуткая истерика.

Отпуск мой закончился, и я уже неделю работала с Ним. Я стала ему помогать и всецело взяла на себя все обязанности в офисе.

Разбирая почту, я обратила внимание на большой пакет без обратного адреса.

Так как разбирать почту и вести учет документам входили в мои обязанности, то я распечатала конверт. В конверте были огромные цветные фотографии меня, в самом безобразном виде.

Оказывается, меня имели во все дырки, пока я была без сознания и мне угрожали разоблачением, как извращенке, если я не стану работать на них. На этих фото я улыбалась и смеялась, хотя я знала, что это какая — то подтасовка. Меня опять охватил страх.

Как назло, он, был на совещании, когда раздался звонок от Решительного, и мне опять предлагали включиться и сотрудничать. Мне угрожали вполне конкретно. Я ничего умнее не придумала, как все скрыть от Игоря.

Фотографии я затолкала под одежду и ходила так до самого конца работы. Я отвезла их и спрятала дома на шкафу.

Там, я полагала, уж их никто не увидит. Меня колотило и трясло два дня, пока не приключилась со мной эта дикая истерика.

Но сначала я расскажу о нас с Игорем.

Мама с Эмми все еще были на лечении, и я уже знала, что они задержаться еще недели на две, так как маме заграничное лечение сильно помогло, и она писала, что теперь «Вновь возвращаюсь к прежней жизни. И этому я обязана моей Эмми». Вот так, она давала мне понять, что Эмми вновь возвратилась к ней.

Я написала ей, что очень рада всему, что с ней происходит, особенно я рада, что она возвращает себе Эмми. В глубине души во мне шевелилось какое-то неясное чувство по отношению к Эмми, но все забивали мои новые эмоции и все усиливающаяся привязанность к Игорю. И об этом я написала маме.

Я знала, что мои письма они читают вместе и поэтому с некоторым вызовом я писала о том, что мы с Игорем не только вместе работаем, но и частенько бываем вместе и я уже несколько раз ночевала у него в доме. Вот так! Пусть понимают это как смогут. На самом деле я действительно уже несколько раз оставалась у него и ночевала.

Для многих не посвященных в наши отношения сам факт такого не оставил бы никакого сомнения в нашей интимной близости, но на самом деле все было не так.

Я вошла в его жизнь скорее как взрослая дочь, а не как его девушка или женщина.

Все что он делал по отношении ко мне именно так и походило. На работе он всецело положился на меня, и я к чести сказать, очень старалась и не давала никаких сбоев. Вся его переписка, компьютер, деловые встречи и больные всю управлялось, и контролировались через меня. Я неоднократно видела, что ему это очень помогало и нравилось, как я всецело взяла на себя его административные обязанности.

Теперь он всецело погрузился в науку и с трудом находил время для меня. На работе этого не получалось и однажды он пригласил меня заехать к нему на квартиру после работы.

Надо ли говорить, как я разволновалась, какие я строила планы. Стыдно об этом говорить, но я даже умудрилась подмыться в конце работы. Вот до чего я дошла!

Но ожидания не оправдались. Мы приехали, и он сразу же окунулся опять в свою работу, готовил статьи и главы диссертации. Я уже привыкла к этому и стала потихоньку хозяйничать в его квартире.

Я приготовила вкусный ужин и выудила его, заставила оторваться от работы и покушать. Он ел с аппетитом, и все время нахваливал меня. Я не тронула ни кусочка, и все любовалась им, как он ест, как смотрит на меня,….. как говорит. Я таяла с каждой минутой, и он это видимо заметил. Да и трудно было не заметить, глядя на меня. Наконец он поел и сидя напротив с чашкой в руках спросил.

— Женечка, ты о чем думаешь?

— О тебе.

— Хорошо, а о себе, ты не думаешь?

— Нет, не могу. Я все время думаю о тебе.

— Я тоже о тебе думаю. А о себе я не думаю.

— Я знаю. Ты думаешь обо мне, как о своей подружке или как о взрослой дочке.

— Ну почему же так, нет, я думаю о тебе как о девушке, очень красивой и милой.

— Ну и что ты думаешь?

— Думаю то, что вижу, что, знаю, что чувствую.

— Интересно, что?

— Что бы ты поняла, я расскажу тебе об отце, а ты уже сама делай выводы.

И он начал рассказывать то, о чем я и не догадывалась.

Отец его потерял жену, а он свою мать, когда ему было двенадцать, а отцу тридцать пять.