пришла, разве из чисто женского любопытства. — Мисс Черри сокрушительно улыбнулась. — Вчера бедняга Билл Росси погиб под колесами автомобиля, а сегодня великий Эллери Квин просит меня зайти… — Она с насмешливой покорностью склонила голову. — Можно спросить — зачем?

Никки, обнажив в улыбке почти все зубы, сладко заметила:

— Как я вижу, это ваша клиентка, мистер Квин.

— Весьма приятное пополнение, должен признать. — Эллери прокашлялся. — Мисс Черри, мать Билла Росси уверена, что ее сына сбили нарочно — убили.

Она побелела, запнулась:

— Это… просто смешно, мистер Квин.

Эллери улыбнулся:

— Смешно или нет, но Билл перед смертью успел передать предупреждение Джо Салливану и «оставшимся». По-моему, вы одна из «оставшихся».

Люсиль Черри растерялась, перестала кокетничать.

— Я просто не понимаю, как Билл… — затрясла она головой. — Я хочу сказать, при чем тут я? — И вдруг по липу стало видно, что она почти поняла. — Если только…

— Что, мисс Черри?

— Я хотела сказать, — коротко усмехнулась она, — если речь не идет о «Клубе оставшихся», потому что меня больше никогда и ничего не связывало ни с Биллом… ни с остальными.

Эллери подался вперед в своем кресле.

— А как вы попали в «Клуб оставшихся»? — уточнил он. — Этот вопрос не дает мне покоя.

— Еще бы! — театрально прошептала Никки.

И Люсиль Черри поведала свою историю.

Ее отец Гилберт Черри во время войны был морским офицером, командовал линкором, затонувшим у побережья Южной Калифорнии. Из всей команды спаслись лишь одиннадцать человек, обязанных жизнью своему капитану, который вел себя геройски и погиб, спасая товарищей.

Эллери сочувственно слушал Люсиль, которая рассказывала, как одиннадцать моряков, оставшихся в живых, около двадцати лет назад создали клуб и, считая ее отца своим героем, избрали его жену и дочь пожизненными почетными членами.

— Мама умерла несколько лет назад, я осталась последней в семье и единственной женщиной в клубе, — тихо договорила она.

— Значит, это чисто мемориальная организация, — заключил Эллери.

— Не совсем. Видите ли, одним из спасшихся членов команды был мистер Фрейзер — знаете, Дэвид У. Фрейзер из химической корпорации, — и его отец в благодарность за подвиг моего отца, пожертвовавшего собой, создал фонд специально для клуба.

— Вот как!

— Фонд инвестиционный, поэтому в настоящее время его активы составляют около ста двадцати тысяч долларов. Предусматривалось через двадцать лет после его создания разделить деньги поровну между дожившими до того времени членами клуба, и…

— Минуточку! — резко перебил ее Эллери. — Через двадцать лет, вы сказали? Значит, деньги должны быть поделены в этом году…

— Да, приблизительно через месяц. — Она вдруг осознала мрачный смысл заданного вопроса и обомлела. — Ох… Я даже не подумала…

— О чем?

Люсиль тяжело сглотнула, ее лицо исказил нервный тик.

— Неужели Билл погиб из-за этого? — Глядя вдаль прямо перед собой, она тихо проговорила: — Деньги получат лишь те, кто доживет до момента дележа, но не наследники умерших. — Она вскочила на ноги. — Нет, абсурд! Не могу поверить!

— Сколько человек сейчас остается в живых, мисс Черри? — спросил Эллери.

Модельерша откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и медленно пробормотала:

— Я, Джо Салливан и Эрни Филлипс. Был еще Билл Росси, а теперь он мертв. Да, нас осталось трое.

— А Фрейзер? — слегка нахмурился Эллери. — Разве он не считается?

— Нет. Фрейзеры богаты, поэтому его отец исключил сына.

Она помолчала, закусив губу, и добавила, как бы только что вспомнив:

— Впрочем, Дэвид Фрейзер распоряжается фондом.

Эллери минуту молчал, закинув ногу на ручку кресла, крутя витой пояс халата, потом с милой улыбкой взглянул на Люсиль Черри:

— Очень интересно. Теперь у нас, кажется, есть вполне определенный мотив.

Она страдальчески сморщилась.

— Каждый умерший, — объяснял он, — теряет право на свою долю из суммы в сто двадцать тысяч долларов, в результате чего растут доли других. Поскольку вас осталось всего трое, каждому причитается по сорок тысяч. Но… — Эллери быстро завертел в воздухе поясом от халата, описывая круги, — если вы, мисс Черри, умрете до конца месяца, Салливан и Филлипс получат каждый по…

— Нет! Этого просто не может быть! — воскликнула она, лихорадочно тряся головой. — Не может!

Эллери поднялся с кресла.

— Салливан и Филлипс получат не по сорок, а по шестьдесят тысяч. — Он глубоко сунул руки в карманы халата и пробормотал: — А если один из них умрет…

И внезапно умолк, внимательно разглядывая дрожавшую женщину, которая тискала ручки кожаной сумочки, безнадежно стреляя глазами го в него, то в Никки.

— Я этих людей знаю с детства. Они все относились ко мне по-отцовски. Это ошибка, мистер Квин, — уверяла она. — Здесь какая-то ошибка…

— Действительно, — сухо согласился он.

Воцарилось молчание.

— Когда состоится следующее ежегодное заседание «Клуба оставшихся», мисс Черри?

— Через две недели. У мамы Росси. Мы там собираемся каждый год.

— А еще через две недели будет разрезана дыня стоимостью сто двадцать тысяч долларов?

Она кивнула.

— Мисс Черри, в течение этого месяца я вам советую быть очень и очень осторожной.

Глаза ее сверкнули, лицо исказилось.

— И это… это все? — спросила Люсиль дрогнувшим голосом.

— Все, мисс Черри, — серьезно подтвердил Эллери.

Модельерша ушла.

Никки улыбнулась в закрывшуюся дверь.

— Перепугана до смерти, несмотря на шикарный наряд, — объявила она.

Эллери хмыкнул.

— Они все перепуганы — эта женщина, бармен Салливан, рекламщик Филлипс, даже миллионер Фрейзер. — Он с грустью взглянул на свою секретаршу. — Что ж, Никки, пускай через две недели собираются на ежегодную встречу. Я там буду присутствовать… причем они об этом даже не догадаются!

Как и планировалось, «Клуб оставшихся» собрался через две недели. Встреча в нервной и подозрительной атмосфере вышла угрюмой и мрачной. Трое оставшихся членов постоянно ловили себя на том, что поглядывают друг на друга над тарелками со спагетти. Поблизости, прислуживая и наблюдая за