Вспоминая о прошлых своих достижениях, Эллери Квин иногда с откровенной гордостью рассказывает об успешном раскрытии дела, которое он окрестил загадкой «Клуба оставшихся». Загадка, объявляет он, простейшая, очевидная и бесхитростная, но в то же время в высшей степени скользкая. Бесконечные осложнения, множество ниточек и нестыковок уверенно вели к единственному неизбежному выводу, который, замечает он, щурясь с ухмылкой, был иллюзорным.

Разумеется, распалив аппетит слушателей, он погружается в провокационное молчание, ожидая просьб о продолжении. Аудитория с полной готовностью возлагает на алтарь его самолюбия кусочки «жертвенного агнца» и напрягается в креслах, выслушивая очередную волнующую историю.

В один солнечный день, близившийся к концу, Эллери провожал свою секретаршу Никки Портер. Веявший с реки Гудзон прохладный ветерок приятно бодрил после тяжелой битвы над третьей частью его последнего опуса, предназначенного для популярного ежемесячного журнала.

Они брели от дома Квина на Западной Восемьдесят седьмой улице к Риверсайд-Драйв, к Девяносто четвертой улице, затем к западу к дому Никки.

Живая хорошенькая блондинка ростом по плечо Эллери держала своего работодателя под руку, сунув ладонь в карман его пиджака, стискивая внутри его пальцы.

— Страшно люблю гулять с вами, — проворковала она. — Даже на таком солнцепеке.

— Не пойму почему, — буркнул он, взглянув на ее ноги. — Вы хромаете с той минуты, как вышли из моей квартиры.

— Нет! — вспыхнула Никки.

Впрочем, факт оставался фактом — она действительно берегла правую ногу.

— Ну ладно, — простонала девушка. — У меня туфли новые. Вы ведь все замечаете?

— Все, достойное внимания, — уточнил Эллери.

— А в людях что-нибудь замечаете, кроме сбитых ног? — язвительно уточнила она, внеся, впрочем, в вопрос мягкую личную нотку.

— Когда удишь рыбу… — начал Эллери, и тут прямо перед ними из маленького итальянского ресторанчика, что со входом на две ступеньки вниз, вылетел какой-то мужчина, стрелой помчавшись по улице.

— Кстати, о ногах. Никки, что можете сказать, пользуясь дедуктивным методом, вот об этом субъекте?

— О каком? Ах, об этом.

Она быстро окинула взглядом высокого смуглого мужчину, бежавшего короткими неуверенными прыжками, вертя головой из стороны в сторону.

— Обождите… Ясно! Он влюблен.

— Влюблен? — рассмеялся Эллери. — Из чего же вы вывели столь блистательное заключение?

— Ну, он бежит на угол, правда? А гам нет ничего, кроме почтового ящика. Думаю, мужчина бежит к почтовому ящику исключительно для того, чтобы послать любовное письмо!

— Железная логика, — ухмыльнулся Эллери. — Только вы ошибаетесь.

— Вот всегда вы так! — надулась Никки. — Почему это я ошибаюсь?

— Потому что у него нет письма.

Они остановились, присматриваясь. Мужчина бежал по тротуару прямо на угол. Никки просияла:

— Видите, умник? Направляется как раз к почтовому ящику.

— Клянусь святым Георгием, вы правы!

Бегущий бросился к ящику, протянул руку, но, не дотянувшись, отдернул. Отступил на шаг, пристально осмотрел его, покачал головой, резко повернулся и вновь побежал.

— Нет, — заключил Эллери, — я прав. Ему нужен не почтовый ящик.

— Хорошо, тогда вы мне скажите, куда он бежит.

Эллери не ответил, наблюдая за лихорадочными зигзагами неизвестного мужчины.

Внезапно свернув с тротуара, тот очертя голову ринулся на оживленную дорогу. Из-за угла вывернул автомобиль с ревущим мотором, налетел на него, протащил перед собой обмякшее тело футов пятнадцать, тошнотворно визжа и виляя, переехал колесами и мощным рывком умчался вперед, прибавив скорости.

Эллери с Никки в немом ужасе приросли к месту. Не успели ни крикнуть, ни предупредить. Еще несколько секунд смотрели вслед летевшей машине, пока та не исчезла из вида на Риверсайд-Драйв.

Послышались громкие испуганные крики. Сбегался народ. Тормозили автомобили. Раздавались гневные возмущенные возгласы. Мелькали кулаки, грозившие вслед уехавшей машине.

Поднялась суета.

Все бежали к неподвижной, безжизненной фигуре, распростершейся посреди дороги.

Эллери с Никки подоспели первыми. Мужчина лежал обмякший, раздавленный, словно вылился из треснувшей литейной формы.

Явился постовой, бросил быстрый взгляд, поспешил к полицейской телефонной будке выше по улице.

Быстро образовалась толкавшаяся, напиравшая, глазеющая толпа.

— Как вы можете смотреть на умирающего? — крикнула Никки. — Отойдите!

— Девушка права! Ему нужен воздух, — прокричал кто-то.

— Господи, сплошная каша…

Эллери умело расстегнул на мужчине воротничок, ослабил брючный ремень, сорвал с себя пиджак, скатал, подсунул под окровавленную голову.

Полицейский вернулся, помахивая дубинкой. Толпа попятилась.

С визгом затормозила «скорая», из нее выскочил врач. Представитель властей поманил к себе Эллери с Никки.

— Вы были свидетелями происшествия? — проворчал он. — Как вас зовут?

— Эллери Квин, — с легкой улыбкой ответил Эллери. — Западная Восемьдесят седьмая улица, 212- А.

Полицейский мельком взглянул на него, занося в блокнот сведения.

— А вы, мисс?

— Никки Портер.

— Как пишется имя?

— С двумя «к», — подсказал Эллери. — Адрес тот же. Мисс Портер — мой секретарь.

— Эй! — Полицейский поднял глаза. — Вы, случайно, не сын ли инспектора Квина?

Эллери кивнул.

— Тогда совсем другое дело! — Сержант сменил тон, доверительно потянулся к собеседнику. — Слушайте, мистер Квин, не обязательно вам сюда вмешиваться.

— Но я как раз хочу вмешаться. Не люблю водителей, скрывающихся после наезда.

Полицейский пожал плечами, сунул карандаш в блокнот и спросил:

— Номер заметили?

— Нет, — ответил Эллери, — но, судя по цвету таблички, номер нью-йоркский. Черный седан.

Никки, пристально глядя на лежащее на дороге тело, сердито заметила:

— Этот водитель просто убийца, и все!

Полицейский вздохнул, проследив за ее взглядом, тряхнул головой:

— Вот именно, мисс.