то чтобы я, — поспешно добавила она, вспомнив, что это его родина, — не хотела посетить эту красивую страну, но это совсем не в характере вдовствующей герцогини. Я слышала, как она пренебрежительно отзывалась о Нортумберленде, Озерном Крае и, собственно, обо всей Шотландии. — Она помедлила, пытаясь вообразить леди Августу наслаждающейся таким путешествием. — Мне кажется, путь до Ирландии немного далековат для нее.
Он учтиво кивнул.
— И зачем ей нужно, чтобы Уиндем сопровождал ее? В этом нет никакого смысла. Они не нуждаются в компании друг друга.
— Деликатно сказано, леди Амелия. А разве кто-нибудь нуждается в их компании?
Глаза Амелии удивленно расширились. Это была предельно ясная декларация того, что он не любит Томаса, причем сделанная в его собственном доме! Как невежливо.
И как любопытно.
Тут в гостиную вошел Томас.
— Амелия, — деловито сказал он. — К сожалению, я не смогу проводить вас домой. Надеюсь, вы извините меня.
— Конечно, — отозвалась она, бросив взгляд на мистера Одли.
— Я позабочусь обо всех возможных удобствах для вас. Может, вы пожелаете взять книгу в библиотеке?
— Вы можете читать в карете? — поинтересовался мистер Одли.
— А вы нет? — парировала Амелия.
— Я могу. Я могу делать практически все в карсте или с каретой, — добавил он со странной улыбкой.
Томас взял ее за руку с довольно неожиданной твердостью и поднял на ноги.
— Приятно было познакомиться, мистер Одли, — сказала Амелия.
— Жаль, — промолвил он, — что вы нас покидаете.
— Амелия, — коротко произнес Томас, уводя ее прочь.
— Что-нибудь случилось? — спросила она, как только они оказались в коридоре. Она огляделась в поисках Грейс, но та исчезла.
— Нет, конечно, — сказал он. — Просто дела, которыми нужно заняться.
Амелия хотела спросить его о предстоящей поездке в Ирландию, но по какой-то причине не стала. Она не знала почему. Это не было осознанное решение, скорее ощущение, чем еще что-либо. Томас казался таким расстроенным. И она не хотела еще больше огорчать его.
К тому же она сомневалась, что получит честный ответ, если она все-таки спросит. Он не стал бы лгать, это было совсем не в его характере. Но он отмахнулся бы от вопроса, отделавшись какой-нибудь снисходительной репликой, а она лишилась бы всех прекрасных ощущений, которые приобрела этим утром.
— Можно, я возьму один из атласов? — спросила она. Дорога домой занимала меньше часа, но она с удовольствием просматривала бы карты, вспоминая, как они делали это вместе, склонив головы над атласом так, что их лбы почти соприкасались.
Контуры континентов, бледно-голубая штриховка океанов — все это всегда будет наводить ее на мысли о нем.
Сидя в карете, мягко покачивающейся на ухабах, она перелистывала страницы, пока не нашла Ирландию. Ей понравился ее рельеф, плоский на востоке и, казалось, протягивающий руки к Атлантическому океану на западе.
В следующий раз, когда она увидит Томаса, она спросит его о поездке в Ирландию. Не может же он уехать из страны, не сказав ей.
Закрыв глаза, она представила себе его лицо, предусмотрительно подретушировав мысленно подбитый глаз, Они начали новую главу в их отношениях. В этом она была уверена.
Она по-прежнему не знала, почему Томас пил прошлым вечером и ночью, но ей нет до этого дела. Главное, что это привело его к ней и, возможно, ее к себе.
Она словно пробудилась после долгих лет сна наяву.
Преодолев первый шок, Томас понял, что его бабушка права в одном: поездка в Ирландию была единственным решением проблемы. Правда должна выйти наружу, какой бы неприятной она ни оказалась. При соответствующем поощрении мистер Одли мог предъявить свои претензии на титул, хотя Томас сомневался, что вдовствующая герцогиня это допустит. Но он точно знал, что сам не обретет покоя, если не будет знать, кто он на самом деле. Едва ли он сможет и дальше занимать свое нынешнее положение, не зная, принадлежит ли оно ему по праву.
Неужели вся его жизнь была ложью? И он никогда не был герцогом Уиндемом и даже наследником титула? Последнее означало — и, пожалуй, это было единственным забавным моментом во всей истории, — что его отец тоже никогда не был герцогом. Этого было достаточно, чтобы он почти сожалел, что его отца нет в живых и он не увидит его реакцию.
Интересно, не придется ли им изменить надпись на его могиле? Вполне возможно.
Войдя в небольшую гостиную в передней части дома, он налил себе бренди. Пожалуй, он получит удовольствие, стирая титул с могильного камня на могиле своего отца. Приятно сознавать, что во всем этом может быть хоть что-то веселенькое.
Томас подошел к окну и остановился, глядя наружу. Он часто приходил сюда, когда желал уединения. Конечно, он мог найти его в своем кабинете, но там он был окружен учетными книгами и корреспонденцией, напоминавшими о незаконченных делах. А здесь он мог просто размышлять.
За четыре дня, минувшие с тех пор, как он застал Одли в гостиной с Амелией, его неприязнь к новоявленному кузену несколько уменьшилась. Они были предельно вежливы друг с другом, но Томас по- прежнему находил его безнадежно несерьезным. Хотя Одли когда-то служил в армии офицером и, как таковой, должен был демонстрировать осторожность и рассудительность, Томас по-прежнему сильно сомневался, что тот обладает прилежностью и усердием, необходимыми для управления герцогством.
Способен ли он понять, что от него зависит существование и даже жизнь сотен людей?
Почувствует ли он важность своего положения? Наследие предков? Молчаливое соглашение с почвой, камнями и кровью, которая питала эту землю на протяжении поколений? Почувствует ли он, что Уиндем — это не просто титул, прилагающийся к чьему-то имени, это…
Это…
Томас уселся в свое любимое кожаное кресло и закрыл глаза, ощутив вспышку отчаяния.
Это он сам. Он был Уиндемом и не представлял, кем станет, когда лишится всего этого. А так и будет. С каждым днем он все более уверялся в этом. Одли не дурак. Ради Бога, он не направил бы их всех в Ирландию, если бы их не ожидало там доказательство законности его рождения.
Одли не мог не понимать, что его осыпали бы привилегиями и деньгами, даже если бы он заявил, что его мать — портовая шлюха, которая знала его отца не более трех минут. Их бабушка была настолько одержима идеей, что ее любимый сын произвел на свет ребенка, что предоставила бы ему пожизненный доход в любом случае.
Жизнь Одли была бы обеспеченной и гораздо менее сложной, будь он незаконнорожденным.
Все это означало, что он им не был. Где-то в Ирландии есть церковь, в которой хранится свидетельство о регистрации брака между лордом Джоном Кавендишем и мисс Луизой Гэлбрейт. И когда они найдут это свидетельство, он сам по-прежнему будет Томасом Кавендишем, линкольнширским
