Всегда с уважением относился к своим читателям и уверен, что они и в этот раз сделают из сказанного очевидные и правильные выводы».

– Будь такое напечатано в «Таймс»[43], это обрело бы характер международного скандала, – сказал Иван Порфирьевич, когда я закончила чтение вслух. – Но никто бы такой публикации в «Таймс», равно в любой другой солидной газете, не допустил бы. Ну что, какие выводы вы сделали?

– Мне доводилось видеть чертежи парохода, – сказал дедушка и приподнял руку над столом на локоть, – вот такой толщины была папка и все шириной с этот стол.

– То есть ты хочешь сказать, что так просто ее украсть не получится? – спросила я.

– Не получится, – ответил за него Иван Порфирьевич. – Нужен, обязательно нужен сообщник из числа тех, кто имеет доступ к чертежам. Умелый помощник, способный сделать копии сложнейших чертежей, потому что сам оригинальный проект, скорее всего, похищен не был. Уж слишком все это непросто.

– Получается, что Япония в скором времени откажется от постройки еще одного корабля? – спросила я у Ивана Порфирьевича.

– Уже! Уже отказалась. Мне об этом мистер Фрейзер также сказал, но получил он эти сведения не из газеты, а из письма. Умен наш англичанин! Как все верно понял!

– А в том пакете были документы, свидетельствующие о намерении похитить еще один проект?

– Это вы сами придумали, Даша. Я вам ничего этого не говорил, – открестился Иван Порфирьевич, тем самым ответив мне утвердительно. – Мне кажется, нет, я уверен, что эти документы, о которых вы спросили, самые маловажные из того пакета. Очень надеюсь, что у нас в империи достанет светлых голов их правильно использовать. Так что наши с вами деяния достойны наград. Мне на это тоже намекнули и даже просили этот намек вам передать. Может, сам император чем одарит?

Иван Порфирьевич ушел, а мы с дедушкой еще долго говорили на эту тему. Нет, не о том, что нам, возможно, полагается награда. А о том, стоили ли эти документы такого числа жертв. Еще говорили, что жертв этих может быть много больше, чем нам известно. И очень нам хотелось надеяться, что документы крайне важны для безопасности нашей империи, что и впрямь найдутся у нас светлые умы, чтобы полученными сведениями воспользоваться так, чтобы можно было с уверенностью сказать – люди погибли не напрасно…

Подарков от Его Императорского Величества мы так и не дождались. Но все равно у этой истории был еще один финал, состоявшийся много позже.

Мы получили письмо из Томска. Вернее, писем было несколько: от Полины, от Марии Степановны и от Ивана Порфирьевича. Его письмо было самым тоненьким: в конверт были вложены газетная вырезка и четвертушка бумажного листа. Да и тот был исписан лишь отчасти.

В газетной заметке было сказано о том, что в Японии произошла катастрофа, прямо со стапеля верфи новый броненосный корабль ушел на дно. О причинах сказано не было.

А Иван Порфирьевич написал вот что:

«Помните, я уж говорил однажды, что война уже идет? Вот и суда начали тонуть. Полагаю, что мы с вами имеем полное право сказать, что один из японских крейсеров потоплен при нашем скромном, но непосредственном участии. Теперь дело за нашими генералами и адмиралами».

– Дедушка, я, кажется, ничего не поняла! – обратилась я к деду.

– Не может быть! В первый раз такое признание слышу. Все, не буду больше дразнить. Как я понял, люди, к которым попал тот злополучный пакет, сочли возможным сообщить англичанам о той части его содержания, что их касалась. А именно о намерениях Японии украсть у них чертежи нового крейсера. Те не стали чинить препятствия похищению. Но сумели организовать все таким образом, что Япония заполучила фальшивку. Вернее, не фальшивку, а проект, в котором намеренно сделали серьезную, но малозаметную ошибку. Вот из-за этой ошибки корабль и затонул, еще не начав первое плавание. Понятно?

– Теперь понятно, дедушка. Англичане сумели отомстить за нечестную игру, которую с ними вели японцы. При нашем скромном участии. Ну и для России польза, что у Японии одним кораблем меньше имеется. Так? А про наших генералов и адмиралов что имелось в виду?

– Да то, что и они должны воспользоваться полученными из того пакета, да и не только из него, сведениями не менее разумно. То есть весьма тщательно и верно подготовиться к войне.

– Маме расскажем?

– Думаю, что об этом можно и нужно рассказать. Надеюсь, о подробностях других своих подвигов ты не проговорилась?

Я не совсем поняла, какие «подвиги» он имел в виду – те, что случились в Сибири, те, которые происходили в вагонах Транссибирского экспресса, или самые последние – в Лондоне и Франции? Но переспрашивать не стала.

Предпосылками для создания сюжета этой повести послужили вполне реальные факты.

1 фунт равен 409 граммам.

Охраной железных дорог в Российской империи занималась не полиция, а специальное железнодорожное жандармское управление.

Транссибирский экспресс проходил раз в две недели и отличался невероятной роскошью и комфортом. Оттого и вызывал не меньший интерес, чем шикарный лимузин или огромная яхта.

Моветон (от фр. mauvais ton – дурной тон) – поведение, манеры и поступки, не принятые в приличном обществе; невоспитанность.

1 сажень = 3 аршина = 7 футов = 12 пядей = 48 вершков = 84 дюйма = 100 соток = 2,1336 м.

Столицей в то время являлся Санкт-Петербург, но Москва считалась «второй столицей».