примет вас, если вы будете атаковать его письмами и звонками? Вы недооцениваете Сент-Аполлов. Они не позволят себя шантажировать!

— Кто это вам сказал? — яростно кричит она. — Ничего не понимаю. Вы же не можете…

В этот момент раздаются шаги. Быстрые, твердые, уверенные шаги, которые я узнаю даже во сне.

— Вот идет мой Фаусто, — торжествующе говорит валькирия, — сейчас вы получите! Сейчас он пошлет тебя к черту, спесивая сволочь!

Шаги стихают. Дверь открывается.

Быстро входит Фаусто и тут же останавливается как вкопанный. На нем светлые брюки и белая вязаная рубашка с расстегнутым воротом. Шея, а потом и лицо заливаются краской. Он широко раскрывает глаза. Увидеть откровенно беседующими жену и любовницу он никак не ожидал.

Приветственная улыбка сходит с его лица, грудь вздымается и опускается, он хочет что-то сказать, но не успевает.

— Ах ты, свинья! — Валькирия набрасывается на него. — Ты спал с этой подстилкой! Обманщик! Предатель! А я тебе верила! Ну я тебе отплачу!

Она обрушивает свой кулак на его лицо, все происходит молниеносно! Фаусто хватает ртом воздух, из его носа уже течет кровь. Он вытаскивает платок и подносит его к лицу. Валькирия наносит удар за ударом, и каждый попадает в цель. Как я уже говорила, она почти такая же высокая и наверняка такая же тяжелая. Теперь она отбрасывает свою красную сумочку из крокодиловой кожи, чтобы ей ничего не мешало.

— Одиль, прошу тебя, — слабым голосом говорит Фаусто. Но она его не слушает.

— Я тебя отделаю, — шипит она своим хриплым голосом, — я тебя изуродую! Я тебе всегда верила, но теперь — баста! Я пойду к твоему отцу и все расскажу ему. Вот уж он подивится, какой ты лгун! Старик обрадуется, что у тебя уже двое детей. Он тебя выкинет из семьи, паршивого пса!

Она попадает кулаком ему в левый глаз. Это выглядит ужасно!

— Прекратите! — кричу я и хватаю ее за руку. — Мы же не дикари! Успокойтесь!

Но она не желает успокаиваться! Зато я схлопотала звонкую пощечину. Я отлетаю в угол, щека горит. Боже, во сне весь этот кошмар или наяву?

— Я подозревала, что тут что-то не так, — хрипит разбушевавшаяся фурия и пытается расцарапать Фаусто лицо. — Я чуяла, что дело нечисто! Ты ей ничего не сказал, трусливая скотина. Предупреждаю тебя: если эта кукла родит ребенка, я убью тебя!

Я ей верю на слово.

Фаусто, очевидно, тоже. Потому что он неожиданно поворачивается и убегает. Я ничего не могу понять. Мой герой спасается бегством? Мой огромный красавец удирает как маленький ребенок? Валькирия хватает свою сумку и мчится за ним. Ее белые лодочки грохочут по коридору, и потом все стихает. Воцаряется жуткая тишина.

Я, обливаясь потом, стою у стены и дрожу всем телом. У меня такое ощущение, будто по мне пронеслась дикая охота. Меня словно колесовали. Все болит!

Робко ощупываю лицо. Щека не вздулась, сережка тоже на месте. Выпрямляюсь и смотрюсь в зеркало над камином. Щека двухцветная. Пальцы моей противницы четко отпечатались на коже, как будто кто-то вдавил в мое лицо вымазанную чем-то красным пятерню.

Я вообще больше ничего не понимаю.

Почему Фаусто не защищался? Почему он просто стоял и позволял себя избивать? Неужели у него нет гордости? Его поведение для меня загадка.

Я вздрагиваю от тактичного покашливания.

Боже, маленький хозяин квартиры! Я совсем о нем забыла. Где он был все это время? Стоял за дверью? И все слышал?

— Извините, мадам, — говорит он с французской вежливостью, будто ничего не произошло, — не желала бы мадам Сент-Аполл посмотреть теперь верхние комнаты?

Я беру себя в руки и поворачиваюсь к нему здоровой щекой.

— Нет, спасибо, месье, — вздыхаю я, — не имеет смысла. Квартира для меня слишком шумная!

Я покидаю дом, пересекаю три двора и потерянно стою на Авеню Малакофф. Жара, духотища, не видно ни души. Фаусто с его любовницей и след простыл.

Мне надо срочно подкрепиться. Я целый день ничего не ела. Ноги дрожат, я с трудом удерживаю сумку. Куда пойти? Сначала на Авеню Виктор Гюго, там есть филиал ресторана «Ле Нотр», если он, конечно, открыт летом.

Не помню уж, как я до него добираюсь. Знаю только, что это длится вечно. Ноги налиты свинцом, каждый шаг причиняет боль. От жары я едва дышу. Наконец, я у цели, кафе открыто. Покачиваясь, вхожу в дверь.

Я единственный посетитель. Здесь царит приятная прохлада, а в меню — изобилие вкусноты.

Как в трансе выбираю: помидоры с грибами. Майонез с шампиньонами. Пюре из сельдерея. Салат из брюссельской капусты. Ко всему этому теплые душистые булочки.

Большой бокал ледяного апельсинового сока. Пью маленькими глотками и оживаю.

Я всегда говорила: мужчины достаются сильным, Не молодым, не красивым или нежным — нет! Их заграбастывают решительные, эгоистичные валькирии, все подминающие под себя, как танки! Они могут быть страшнее ночи, горбатые и одноногие: их самоуверенность все сглаживает. А мы, скроенные иначе, остаемся ни с чем.

Теперь я понимаю, как это происходит. Одиль принуждает Фаусто к счастью. Он остается с ней из страха. Ей достаточно взглянуть на него — и он подчиняется, а если не подчиняется, в ход идут кулаки. Он обманул ее так же, как и меня. Вот откуда это заглядывание в мой календарь, панический страх перед опасными днями. Если бы я забеременела — как бы он ей это преподнес? С риском для жизни. Теперь я это знаю. Но у нее есть дети, явно незапланированные. Как ей это удалось? Наверное, она его изнасиловала!

Пробую грибы, съедаю две вилки салата. Ставлю себя на ее место. Несколько секунд мне ее жаль. С такой внешностью ничто не приходит само. Все нужно добывать с боем, вырывать когтями и зубами, и прежде всего любовь. Не будешь бороться, мужчины убегут к другой, которая посимпатичней. Тяжелая жизнь. Но мне от этого не легче.

Откладываю вилку.

Не могу больше проглотить ни кусочка. В мой апельсиновый сок капают слезы. Я самое несчастное существо на свете. Неужели Фаусто женился на мне только, чтобы получить наследство? Только из-за денег? Вспоминаю нашу первую ночь, свадебное путешествие, прекрасное время на Авеню дю президент Вильсон, когда еще был жив дядя Кронос. Я была тогда безгранично счастлива. И казалось, Фаусто тоже. Неужели все было только притворством? Один расчет и ни капли чувства? Тогда он прекрасный актер! Нет! Я не верю в это.

Что сказал мой свекор? В «Каскаде», у фонтана? В тот день, когда Люциус Хейес опять вошел в мою жизнь? «Ты знаешь, чем обязан Тиции!» Да, так он и сказал. Значит, так оно и есть!

Слезы бегут по моим щекам и капают в бокал. Я всхлипываю и подпираю голову руками.

Неожиданно кто-то кладет руку мне на плечо. Неужели это Фаусто вернулся за мной? Нет, это официантка. Симпатичная, изящная, черноволосая особа. Участливо смотрит на меня. От нее хорошо пахнет духами.

— Я могу помочь вам, мадам? — Взгляд ее понимающих глаз устремлен на мою правую щеку. Она, конечно, думает, что меня ударил мужчина.

— Нет, спасибо, — выдавливаю я. Больше я уже не могу сдерживаться. Опускаю голову на стол и сотрясаюсь в рыданиях. Вся дрожу, слезы льются ручьем, из носа течет. Тщетно ищу носовой платок.

— Вот, мадам, возьмите! — Официантка протягивает мне бумажную салфетку. Промокнув глаза, безудержно рыдаю дальше. Ничего не могу с собой поделать.

Меня охватывает паника! Неужели я так и проплачу всю оставшуюся жизнь?

— Подождите, мадам. Я вам принесу кое-что успокоительное. — Мой добрый ангел возвращается с полным бокалом. Решив, что это вода, я залпом выпиваю его. Но это сливовая водка.

От шока я чуть не подскакиваю на месте. Во рту все горит! Огненный след пролег от неба до желудка. Жутко кашляю, хватаю ртом воздух, зато истеричный плач приостановлен.