Стоя на сцене, Вивиан подняла руки. Песня безумия взлетела еще выше.

Грейс снова зажала уши и сосредоточилась на том, чтобы собрать все свои чувства воедино и увеличить тем самым свою силу. Она использовала свою энергию, чтобы отразить атаку музыки, пытаясь создать защиту против ее волн. Грейс показалось, что сила пения немного ослабла. Ободренная, она призвала на помощь еще больше энергии. Мысли прояснились.

Сопротивляться зову сирены было невозможно, но Грейс могла скользить по психическим импульсам, наполняющим песню энергией, как серфер, оседлавший волну.

Даже если ее теория была верной, Грейс знала, что не сможет на таком расстоянии нейтрализовать силу Вивиан. Как не могла развернуться и убежать. Влияние музыки все еще было чересчур сильным. Имелся лишь один шанс, и нужно было подойти ближе к сцене.

«Столкни музыку и танец, Грейс, танцуй, как можно быстрее».

Наблюдая за аурой Вивиан, а не за ее лицом, она сосредоточила внимание на вспышках, освещающих импульсы. Затем осторожно послала свою энергию в момент снижения импульса в кипящем спектре сирены. Это как лук и стрелы против автомата, но Грейс знала, что делает успехи, когда почувствовала, что воздействие музыки слабеет.

Вивиан прекратила петь. Внезапная тишина была наэлектризована.

— Ты действительно думаешь, что этот трюк сработает против моего таланта? — весело спросила Райан.

Грейс остановилась перед темным углублением, которое оказалось пустой оркестровой ямой. «Оперные певцы не могут позволить себе испытывать искренние эмоции, когда поют», — напомнила она себе. Сильные эмоции сжимают горло и грудь так, что перестаешь дышать и издавать звуки.

— Знаешь, Вив, — сказала она, — костюмы и театры сильно впечатляют, но на самом деле ты просто еще одна из многих.

— Заткнись, дура. Я Сирена.

Грейс взглянула на неподвижного человека, лежащего в тени.

— Кто это?

— Ньюлин Гатри.

— Ты убила своего любовника?

— О, он вовсе не мертв, просто без сознания, — улыбнулась Вивиан. — Зачем мне его смерть? От него много пользы. Это Ньюлин тебя нашел. Представь мое удивление, когда он рассказал мне, что ты сегодня была среди зрителей. Я так рада, что у тебя была возможность услышать, как я пою Царицу. Удивительно, не так ли?

— Да ладно тебе. Твоя карьера висит на волоске. Все об этом знают. Именно поэтому ты поешь здесь, в Акация-Бей, а не в «Метрополитен-опера»[70].

— Это ложь! — взвизгнула Вивиан, и ее аура вспыхнула от ярости. — Я Сирена. Ни одна другая из ныне живущих певиц не может сделать со своим голосом то, что могу я.

— Постой, мы же говорим об опере? Может, ты и была хороша когда-то, но не сейчас. Помнишь, как тебя освистали в «Ла Скала»? Клакеры сочли твой голос слабым.

— Своим голосом я заставила замолкнуть ползала в «Ла Скала»! — закричала Вивиан.

— Готова поспорить, что как минимум несколько десятков сопрано только и ждут, когда смогут занять твое место. К тому же многие из них лет на десять моложе.

— Хватит! — продолжала визжать Вивиан. — Мой голос безупречен.

— Может, и был несколько лет назад, но не сейчас. У меня есть теория по этому поводу. Я, знаешь ли, нечто вроде эксперта по законам психической генетики.

— Заткнись.

— Так вот, моя теория состоит в том, что каждый раз, когда ты используешь свой голос, чтобы убить, ты все больше сходишь с ума. Люди, которые сходят с ума, теряют контроль. Это и происходило с тобой в течение нескольких последний лет, Вив. Ты теряешь контроль над своим голосом.

— Я не сумасшедшая, — крикнула Вивиан.

— Еще какая сумасшедшая. Это видно в твоей ауре.

— Я покажу тебе, что могу сделать своим голосом.

— Будь осторожна. Сомневаюсь, что крик полезен для связок.

Вивиан сжала руками юбку своего окровавленного платья и запела в полный голос. Снова раздались высокие ноты сцены безумия Лючии.

Вздрогнув, Грейс еще сильнее зажала руками уши, пытаясь уменьшить воздействие гипнотизирующей песни. Это было похоже на попытку спрятаться за куском картона от извергающегося вулкана. Она оградила свои чувства от адского огненного дождя, но не смогла все это прекратить. Музыка сыпалась на нее, как куски острых кристаллов.

Она умрет, если не дестабилизирует ауру Вивиан.

Грейс целилась во все слабые места в спектре сирены.

Вивиан запела еще выше. Ноты, которые она пела, были по-прежнему пронизывающими, но становились все слабее и слабее. Гнев Вивиан препятствовал способности проектировать ее удивительный талант. Она буквально задыхалась от гнева и горечи. Одна за другой высокие ноты разбивались на куски.

Все еще напевая, Вивиан развернулась и направилась к лестнице, ведущей со сцены. Теперь ее безумие и жажду убийства было видно невооруженным глазом, подумала Грейс.

Вивиан спускалась по лестнице с театральной неторопливостью, будто находилась в центре драматического спектакля. Добравшись до последней ступени, она направилась к Грейс, высоко подняв нож и готовясь нанести смертельный удар. Нестройные ноты безумной песни все чаще срывались на писк.

Грейс чувствовала, как уменьшается влияние музыки. Теперь она могла свободно двигаться.

Запрыгнув на ближайшее сиденье, она перешагнула через спинку на следующий ряд и бросилась к проходу. Бежать между близко расположенными рядами оказалось сложным делом. Она больно ударилась бедром о подлокотник какого-то кресла.

Голос Вивиан превратился в хриплые крики, силы ее были на исходе. Она приподняла свои окровавленные юбки и побежала к дальнему концу переднего ряда, полная решимости перехватить Грейс в проходе и ударить ее ножом.

Внезапно остановившись, Грейс взобралась на другое сиденье и прыгнула на третий ряд, а затем и на четвертый, пытаясь увеличить расстояния между собой и Вивиан. Она быстро продвигалась вперед, а полы халата разлетались у ее ног.

Вивиан перешла на хриплый визг.

Ослепительный свет пролился из фойе. Показался силуэт мужчины.

— Грейс! — крикнул Лютер.

— Я в порядке, — откликнулась Грейс. — Будь осторожен, у нее нож, но ее пение больше выеденного яйца не стоит.

Вивиан остановилась в проходе. Ее учащенное дыхание казалось очень громким во внезапно наступившей в зале тишине. Свет из фойе осветил запачканное платье и взъерошенные волосы. В ее ауре, как в радуге, переливались все цвета кошмара.

— Я Сирена, — прошептала она.

Затем бросила нож, повернулась и побежала обратно по проходу к сцене.

Лютер бросился за ней, держа в одной руке трость, а в другой пистолет. Его аура была окрашена горячим спектром насильственных оттенков.

— Нет, — тихо сказала Грейс. — Не надо. Пусть идет.

Несколько секунд она боялась, что он ее не послушает. Но Лютер опустил пистолет, и его аура нормализовалась.

Вивиан быстро поднялась по ступеням и скрылась за кроваво-красным занавесом.