— Но?
— Но ты спасла жизнь горничной. Это именно то, что сделал бы агент «Джонс и Джонс» в подобной ситуации.
Грейс вдруг почувствовала облегчение.
— Спасибо.
— Ты уверена, что я не могу к тебе прикоснуться? — спросил Лютер.
Она напряглась.
— Ожог был довольно болезненный. Вероятно, потребуются дни, а может, и недели, чтобы оправиться. — Краткий миг профессиональной гордости мгновенно испарился. Она едва сдерживала слезы. — Это просто невыносимо! Я же только недавно оправилась от последнего ожога.
— Могу я уговорить тебя на эксперимент? Ты говорила, тот факт, что мы оба таланты по чтению аур, может иметь некое защитное влияние.
Грейс одолевали сомнения, но все же она согласилась:
— Ладно.
— Прикоснись ко мне сама. Так ты сможешь все контролировать.
«Ты агент «Джонс и Джонс», — уговаривала она саму себя, застыв на несколько секунд. — Рискни».
Грейс медленно направилась к Лютеру и остановилась, когда оказалась в нескольких футах. Он протянул руку ладонью вверх. Она осторожно прикоснулась к ней кончиками пальцев. Не было ни шока, ни боли. Ее затопило облегчение. Грейс сознательно положила свою руку на его, ладонь к ладони.
— Удивительно, — благоговейно произнесла она. — Я никогда не могла ни до кого дотронуться так скоро после подобного инцидента. Похоже, все эти годы мне попадались не те мужчины.
Прорычав что-то, Лютер схватил ее за руку, притянул к себе и крепко поцеловал. Когда он отпустил ее, Грейс учащенно дышала.
— Не дразни меня так, — мрачно предупредил он. — Я еще не оправился от шока, когда прочел твое сообщение. Думал, меня инфаркт стукнет.
— Их называют сиренами, мистер Джонс, — говорила Грейс по телефону. — Этот талант встречается крайне редко. Именно поэтому вы о них никогда не слышали. Они так неожиданно возникают в отчетах Общества, что многие из нас в Генеалогии предполагали, что они всего лишь миф.
Грейс снова сидела на диване и чувствовала себя настолько уставшей, что сама удивлялась, как может видеть какой-то смысл в файлах на стоящем перед ней мониторе, не говоря уже о предоставлении последовательного отчета боссу. Она все еще переживала последствия от всплеска адреналина. Потребуется некоторое время, чтобы успокоились нервы и она смогла уснуть.
Но она
Лютер стоял у окна, смотрел, как искрят в океане лучи жаркого полуденного солнца, и слушал ее разговор с Фэллоном. Он вернулся к тому, что Грейс теперь называла его профессиональным состоянием — стал холодным, строгим и сосредоточенным.
— Что за сирена? — спросил Фэллон. — Какой-то гипнотический талант?
— Талант связан с гипнозом в том смысле, что психическая энергия передается через голос, но это требует очень высоких и чистых нот, какие мало кто может взять. Кроме того, хотя в истории было немало талантов сирены, очень немногие из них обладали способностью действительно воспроизводить убийственные волны энергии.
— А что с другими? Почему мы не слышали о сиренах, которые не убивают?
Грейс слабо улыбнулась.
— Вы слышали, сэр, просто не знали об этом. Их называют оперными певцами.
— Оперными певцами? — переспросил Фэллон, совершенно запутавшись.
— Конечно, не все они сирены. Мне кажется, только некоторые из главных колоратурных сопрано. И сами сирены, вероятно, даже не догадываются о своих паранормальных способностях. Подождите, беру свои слова назад. Оперные певцы известны своим эгоизмом. Некоторые из них наверняка считают свой дар паранормальным.
— Что, черт возьми, вы имеете в виду?
— Сколько раз вы слышали оперного певца, пение которого «гипнотизирует»? Истории известны певцы, которые якобы могли парализовать или очаровать аудиторию.
— Хм.
Сосредоточившись на мониторе, Грейс быстро читала:
— Высокий уровень таланта, требуемый для разрушения человеческой нервной системы, проявляется почти всегда у женщин, потому что только истинное колоратурное сопрано может достигать высоких убийственных нот. В дополнение к голосу, талант также связан с их сексуальностью, отсюда и название — сирена.
— Оперные певцы выглядят сексуально? — спросил ошарашенный Фэллон.
— Сэр, мне крайне неприятно быть той, кто просветит вас в этом вопросе, но оперные певцы (будь то группа, мужчина или женщина) известны своим сексуальным мастерством. В частности, богатые, влиятельные люди находят певцов-сопрано невероятно привлекательными. Вспомните хотя бы Марию Каллас и Аристотеля Онассиса[42].
Лютер обернулся и чуть приподнял брови. Грейс притворилась, что не заметила.
— Вы сказали, что певица была сумасшедшей? — спросил Фэллон.
— Ну, полагаю, это зависит от того, что вы подразумеваете под сумасшествием. Она излучала некоторые очень нестабильные волны, но, очевидно, смогла составить тщательно продуманный план и даже попытаться осуществить его. Я почти уверена, что она вошла в номер 604 с намерением кого-то убить, и скорее всего — Юбэнкса.
— Вы думаете, она планировала дождаться его там, в комнате?
— Я в этом уверена.
— А как же телохранитель?
— Может быть, она не знала, что у Юбенкса он есть. Или, возможно, думала, что смогла бы справиться и с ним. Так или иначе, горничная отеля сорвала ее план. Из-за этого сирена была в ярости. — Грейс вздрогнула, вспомнив эту сцену. — Клянусь, певица вела себя, как истинная оперная дива, которую прервали на середине выступления.
— Но пытаться убить горничную в данных обстоятельствах — это, мягко говоря, чересчур, — заметил Фэллон. — Не думаете, что сирена могла бы выйти из ситуации, сказав настоящей горничной, что она новенькая или еще что-нибудь?
— Она оперная певица, к тому же психически неуравновешенная. Скорее всего, перебарщивание у нее в крови.
— Вы действительно думаете, что она профессиональная певица?
— Даже не сомневаюсь. Держу пари, она пела на сцене. А может, все еще поет.
— Вы говорите, что она обвиняла вас и горничную в том, что вы сорвали ее «выступление»?
— Я знаю, звучит странно. Возможно, сирена безумна, но она явно считает себя звездой. Поверьте, все это было в ее парапсихологическом портрете.
— Что насчет горничной? — поинтересовался Фэллон. — Она что-нибудь помнит о том, что произошло?
Лютер все еще наблюдал за Грейс. Она неотрывно смотрела на монитор. Лгать всегда было сложно, а в своем нынешнем измотанном состоянии она должна была быть вдвойне осторожна. Как обычно, Грейс старалась придерживаться правды, насколько это было возможно.
— Немного, — сказала она. «Это правда». — Как я уже сказала, она упала в обморок, когда сирена начала петь. — «Не совсем правда. Это из-за меня она упала в обморок, а не из-за певицы». — Когда она пришла в себя, с ней все было в порядке. Я проверила ее ауру. Она выглядела нормальной. — «Снова правда». — Горничная помнила, как шла по коридору, чтобы проверить, почему другая горничная убирает шестьсот четвертый номер, но после этого воспоминания обрываются.
— Что вы ей сказали? — спросил Фэллон.
