«Что вас более угнетает: ваш грех или его последствия? — ваша вина против Бога — или ваших ближних?
Чувствуете ли вы совершенно ясно, что всякая мысль, связанная с таким грехом, сама по себе греховна и что сердце может быть преступно даже и тогда, когда поступки невинны?»
В результате Августа начала показывать невестке даже самые интимные письма Байрона, и та делала на этой основе выводы касательно морального облика грешницы.
…срок судебного преследования за изнасилование несовершеннолетней… — Один из прототипов Ли Новака — несомненно, сам Краули, автор сценариев ко множеству документальных фильмов. Однако преступление Ли и его многолетнее проживание за пределами Америки связаны со скандалом вокруг Романа Поланского (род. 1933): в 1977 г. режиссера обвинили в растлении 13-летней девочки, и Поланский бежал в Лондон, а оттуда — во Францию, гражданином которой является. Судебное дело против него не прекращено до сих пор: лос-анджелесские судьи отказываются принимать решение, пока Поланский не явится в зал заседаний.
Потом открываешь сайт Экспедии… — «Дешевые билеты, отели, прокат машин, отпуска и путешествия»: http:// www.expedia.com/
Мэтью Грегори Льюис (1775–1818) — прозаик и драматург. Байрон называл его «Монаха» (1796) «одним из лучших романтических сочинений на любом языке, включая немецкий… 'Монах' был написан, когда Льюису не было двадцати — и, кажется, совершенно истощил его гений».
«Льюис был хорошим и умным человеком, но нудным, дьявольски нудным. Моей единственной местью или утешением бывало стравить его с каким-нибудь живым умом, не терпящим скучных людей, например с мадам де Сталь или Хобхаузом. Но все же я любил Льюиса; это был не человек, а алмаз, если б только был получше оправлен. Получше не в смысле внешности, но хоть бы не был так надоедлив; уж очень он умел нагнать скуку, а кроме того, противоречил всем и каждому.
Он был близорук, и когда мы в летние сумерки катались с ним верхом по берегу Бренты, он посылал меня вперед, чтобы указывать дорогу. Я бываю порой рассеян, особенно по вечерам; в результате наш конный Монах несколько раз был на волосок от гибели. Однажды он угодил в канаву, которую я перепрыгнул как обычно, забыв предостеречь моего спутника. В другой раз я едва не завел его в реку, вместо того чтобы привести к раздвижному мосту, неудобному для путников; и оба мы дважды налетали на дилижанс, который, будучи тяжелым и тихоходным, причинил меньше повреждений, чем получил сам; особенно пострадали передние лошади, на которых пришелся удар. Трижды он терял меня из виду в сгустившейся тьме, и я должен был возвращаться на его жалобные призывы. И все время он без умолку говорил, ибо был очень словоохотлив.
Он умер, бедняга, как мученик своего нового богатства, от второй поездки на Ямайку.
Я б землю Делорэн отдал, Чтоб Масгрейв из могилы встал[127], т. е.:
Я б сахарный тростник отдал, Чтоб Льюис из могилы встал». («Разрозненные мысли», № 17). «Мне думается, что если бы сочинительница написала правду и только правду — всю правду, — роман получился бы не только романтичнее, но и занимательнее». — Муру, 5 декабря 1816. «Что касается сходства, — продолжает Байрон, — то его нельзя было и ожидать — для этого я недостаточно долго позировал». Намек на Каролину Лэм и «Гленарвона» был включен во вторую песнь «Дон-Жуана» (CC–CCI):
И вспомните, как часто мы, мужчины, Несправедливы к женщинам! Не раз, Обманывая женщин без причины, Мы учим их обманывать и нас. Скрывая сердца боль от властелина, Они молчат, пока приходит час Замужества, а там — супруг унылый, Любовник, дети, церковь и… могила. Иных любовная утешит связь, Иных займут домашние заботы, Иные, на фортуну осердясь, Бегут от положенья и почета, Ни у кого из старших не спросясь, Но этим не спасаются от гнета Условностей и, перестав чудить, Романы принимаются строчить. Устно же Байрон иронически уверял, что изображен в романе «симпатичным малым».
…«Байрон начал прозаическую повесть — слегка затушеванную аллегорию своих матримониальных дел, но, узнав, что леди Байрон больна, бросил рукопись в огонь». — Об этом известно со слов Мура: Байрон пересказал, применив к своим обстоятельствам, новеллу Макиавелли о браке демона Бельфегора, который вскоре бежал от жены обратно в ад. Узнав о болезни бывшей жены, Байрон в последний раз посвятил ей стихотворение (опубл. 1831):
Скорбела ты — и не был я с тобою, Болела ты — и был я вдалеке; Я мнил, что место боли и тоске — Лишь там, куда заброшен я судьбою. Ужель сбылось пророчество? Того, Кто меч извлек — он ранит самого. Меж тем как сердце стынет — бездыханно, Отчаянье все грабит невозбранно. Мы смерть зовем не в бурю, в грозный час, Но посреди затишья рокового, Когда всего лишились дорогого И теплится остаток жизни в нас.
