кофе, он стриг себе ногти и бросал их в огонь. Я вновь набрала номер телефона Сьюзан, но там никто не подошел.

— Сомневаюсь, что Сьюзан унесла отпечатки, — сказал Марино, когда я ставила поднос с кофе на сервировочный столик. — Я тут подумал, пока вы были на кухне. Вспомнил, что она не брала отпечатки, когда я был тем вечером в морге, а я был там почти все время. Так что, если она не сделала этого сразу, как только привезли тело, то…

— Значит, это не было сделано, — сказала я, чувствуя все большую тревогу. — Охрана уехала в считанные минуты. Все происходило довольно суетно. Было уже поздно, и все устали. Сьюзан забыла, я была слишком занята своей работой и пропустила этот момент.

— Вы надеетесь, что она забыла. Я взяла свою чашечку с кофе.

— Судя по вашим рассказам, с ней что-то происходит. Я бы не доверял ей пока, насколько это возможно — сказал он.

Сейчас я и не доверяла ей.

— Нам надо поговорить с Бентоном, — продолжал Марино.

— Вы же видели Уоддела на столе, Марино. Вы видели, как его казнили. Я не могу поверить в то, что мы не можем с уверенностью сказать, что это был он.

— Не можем. Даже если сравним фотографии из полицейского архива с теми, что вы сделали в морге. Я не видел его с тех пор, как он сел больше десяти лет назад. Тот тип, которого они привели на «стул», был килограммов на тридцать тяжелее. Борода, усы и волосы были сбриты. Разумеется, насколько я помню, сходство было. Но я не могу сказать на сто процентов, что это был он.

Я вспомнила, как на днях встречала прилетевшую Люси. Она была моей племянницей. Мы не виделись с ней всего лишь год, и я почти не узнала ее. Я очень хорошо понимала, насколько ненадежно бывает зрительное опознание.

— Может, кто-то поменял заключенных, — предположила я. — Скажем, Уоддел на свободе, а кто-то другой был казнен. Но объясните мне, ради Бога, зачем?

Марино подложил побольше сахару себе в кофе.

— Назовите же мне причину, Марино. Зачем это могло быть нужно?

Он поднял глаза.

— Не знаю зачем.

В этот момент дверь моего кабинета открылась, и, повернувшись, мы увидели вышедшую оттуда Люси. Она пришла в гостиную и уселась на противоположной от Марино стороне каминной плиты. Марино повернулся спиной к огню, облокотившись на колени.

— Ты можешь рассказать мне что-нибудь про АСИОП? — обратилась она ко мне с таким видом, словно Марино и не было в комнате.

— А что ты хочешь узнать? — поинтересовалась я.

— Язык. И связана ли она с универсальным компьютером.

— Я незнакома с техническими подробностями. А зачем тебе?

— Я могу выяснить, не были ли изменены файлы.

Я чувствовала на себе взгляд Марино.

— Ты не можешь войти в компьютер полицейского управления штата, Люси.

— Возможно, я и могла бы, но не предлагаю действовать именно так. Могут быть и другие варианты. Марино повернулся к ней.

— Ты имеешь в виду, что можешь выяснить, менялись ли материалы Уоддела в АСИОП?

— Да. В виду я имею именно это.

На скулах Марино обозначились желваки.

— Я думаю, что если какой-то ловкач такое проделал, то это наверняка не так просто, чтобы какой-то чушок, увлекающийся компьютерными играми, смог его раскусить.

— Я — не чушок, увлекающийся компьютерными играми. И вообще не чушок.

Оба замолчали, продолжая оставаться на противоположных концах каминной плиты.

— Ты не можешь войти в АСИОП, — сказала я Люси.

Она спокойно взглянула на меня.

— Нельзя этого делать, пока не будет надежного, стопроцентного способа. Но даже в этом случае я бы предпочла, чтобы ты не стала этого делать.

— Не думаю, что это так. Если там что-то нечисто, ты знаешь, тетя Кей, я смогла бы выяснить.

— У девочки мания величия, — поднимаясь, сказал Марино.

— Вы могли бы попасть в двенадцать на тех настенных часах? — спросила его Люси. — Вот прямо сейчас, выхватив пистолет и прицелившись?

— Я не собираюсь поднимать стрельбу в доме твоей тетушки ради того, чтобы тебе что-то доказать.

— Попадете в двенадцать оттуда, где сейчас стоите?

— Да, черт возьми.

— Уверены?

— Да, абсолютно.

— У лейтенанта мания величия, — повернувшись ко мне, сказала Люси.

Марино отвернулся к огню, но я успела заметить мелькнувшую на его лице улыбку.

— У Нилза Вэндера только рабочая станция и принтер, — продолжала Люси. — Он соединен с компьютером полицейского управления штата через модем. Это всегда так было?

— Нет, — ответила я. — До переезда в новое здание аппаратов было гораздо больше.

— Каких?

— Все состояло из нескольких отдельных компонентов. Но сам компьютер был очень похож на тот, что стоит в офисе Маргарет. — Вспомнив, что Люси никогда не была у Маргарет в офисе, я добавила: — «Мини».

Пламя в камине бросало тени на ее лицо.

— Я уверена, что АСИОП — базовая система, которая не является универсальной ЭВМ. Наверняка это цепочка «мини», объединенных ЮНИКС или каким-нибудь другим многоабонентским, многозадачным режимом. Если я с твоей помощью получу доступ к системе, я, вероятно, смогу все выяснить из дома с твоего терминала, тетя Кей.

— Я не хочу, чтобы потом следы привели ко мне, — воскликнула я.

— А ты будешь ни при чем. Я войду в твой городской компьютер, затем пройду множество межсетевых переходов, связь станет весьма запутанной. И к тому времени, когда все будет сделано, вычислить меня станет крайне сложно.

Марино направился в ванную.

— Он ведет себя так, словно здесь живет, — заметила Люси.

— Я бы не сказала, — ответила я.

Через несколько минут я, провожая Марино, вышла с ним на улицу. Снег на газоне будто излучал свет, и вдох холодного воздуха напомнил мне первую затяжку ментоловой сигаретой.

— Я приглашаю вас пообедать со мной и с Люси на Рождество, — сказала я, останавливаясь возле двери.

В некоторой нерешительности он посмотрел на свою припаркованную на улице машину.

— Весьма любезно с вашей стороны, но у меня не получится, док.

— Мне очень неприятно, что вы так недолюбливаете Люси, — с горечью сказала я.

— Мне надоело, что она обращается со мной, как с каким-то деревенским чурбаном.

— Иногда вы и напоминаете деревенского чурбана. И вы не особенно стремитесь заслужить ее уважение.

— Она просто избалованная девчонка из Майами.

— В десять лет она была девчонкой из Майами, — сказала я. — Но она никогда не была избалованной. Скорее совсем наоборот. Я хочу, чтобы вы все же поладили. Пусть это будет мне рождественским подарком.

— Кто вам сказал, что я собираюсь дарить вам рождественский подарок?