— Кое-что из этого было и на его одежде.

— Меня интересует краска, что вы можете о ней сказать?

— Я обнаружил пять разновидностей. Три из них — многослойные, то есть что-то красили и перекрашивали несколько раз.

— Краска автомобильная или строительная? — спросила я.

— Автомобильная только одна — акриловая, которую обычно используют как завершающий слой при покраске машин компании «Дженерал моторс».

Это могла быть краска с машины, на которой увезли Эдди Хита, подумала я. С таким же успехом она могла оказаться откуда угодно.

— Цвет? — поинтересовалась я.

— Синий.

— Многослойная?

— Нет.

— А что было на том участке тротуара, где нашли тело? Я просила Марино направить к вам то, что удастся смести с того места, и он обещал мне это сделать.

— Песок, грязь, кусочки асфальта и разный мусор, который обычно валяется вокруг мусорного контейнера. Стекло, бумага, зола, ржавчина, земля.

— Совсем не то, что вы обнаружили налипшим на запястья.

— Да. На мой взгляд, руки клейкой лентой ему связывали в таком месте, где были строительные материалы и птицы.

— Птицы?

— Это на третьей странице отчета, — пояснил он. — Я обнаружил множество частичек перьев.

Люси казалась какой-то неспокойной и раздраженной, когда я пришла домой. Ей явно не хватало чем заняться днем, потому что она решила сделать некоторую перестановку в моем кабинете. На новом месте оказались принтер, модем и все мои справочники по компьютерам.

— Зачем ты это сделала? — поинтересовалась я. Она сидела на моем стуле спиной ко мне и ответила, не поворачиваясь и не отрывая пальцев от клавиатуры:

— Так более логично.

— Люси, нельзя приходить в чужой офис и двигать все, как тебе хочется. А если бы я так сделала у тебя?

— У меня нет смысла ничего перестанавливать. У меня и так все стоит очень разумно. — Она оторвалась от клавиатуры и развернулась. — Посмотри, теперь ты сможешь достать до принтера, не поднимаясь со стула. Твои книги здесь у тебя под рукой, и модем совсем не мешает. И тебе не надо класть книжки, ставить кофейные чашки или еще что-нибудь на модем.

— Ты весь день тут так и просидела? — спросила я.

— А куда же мне деваться? Машину ты взяла. Я побегала здесь по окрестностям. Ты когда-нибудь пробовала бегать по снегу?

Подвинув стул, я открыла свой чемоданчик и вынула из него бумажный пакет, который мне дал Марино.

— Значит, тебе нужна машина.

— Я чувствую себя оторванной от мира.

— И куда бы ты поехала?

— В твой клуб. Больше не знаю куда. Мне просто нравится, когда есть выбор. Что это за пакет?

— Это Марино дал мне книги и стихотворение.

— С каких это пор он вдруг подался в литераторы? — Она встала и потянулась. — Я хочу сделать себе чашечку фиточая. Ты хочешь?

— Лучше кофе.

— Кофе тебе вреден, — сказала она, выходя из комнаты.

— Черт, — раздраженно пробормотала я, вытащив из пакета книги и стихотворение и обсыпав себе руки и одежду красным флуоресцентным порошком.

Нилз Вэндер, как обычно, все тщательно исследовал, и я совсем забыла о его новом страстном увлечении. Несколько месяцев назад он раздобыл новый источник света и списал лазер на металлолом. От «лума-лайта», который Вэндер, называя произведением искусства, при любом удобном случае принимался с любовью описывать, практически невидимые пушинки и волоски становились огненно-рыжими. Пятна спермы и наркотических веществ загорались, точно вспышки на солнце, и, главное, высвечивались отпечатки пальцев, которые невозможно было увидеть раньше.

Вэндер исследовал найденные у Дженнифер Дейтон книги в мягкой обложке по полной программе. Они были помещены в стеклянный сосуд, где подверглись воздействию паров цианоакрилового эфира, который реагирует на компоненты пота, выделяемого человеческой кожей. Затем Вэндер припорошил блестящие обложки книг красной флуоресцентной пудрой, которая сейчас оказалась на мне. И, наконец, положил книги под холодный синий «лума-лайт» и окрасил страницы пурпурным нингидрином. Я надеялась, что он будет вознагражден за свои старания. В награду же за свои я была вынуждена отправиться в ванную и почиститься влажной губкой.

Пролистывание страниц «Парижской форели» не выдало никаких откровений. Это был роман об убийстве чернокожей девушки, и если это имело какое-то отношение к истории Дженнифер Дейтон, то я так и не смогла понять какое. Другой роман рассказывал о том, как кто-то, видимо, из потусторонней жизни через автора романа общался с нашим миром. Для меня не было ничего удивительного в том, что мисс Дейтон, проявлявшая слабость ко всему трансцендентному, увлекалась подобной литературой. Однако больше всего меня заинтересовало стихотворение.

Оно было напечатано на листе белой бумаги, запачканном пурпурным нингидрином, и лежало в пластиковом пакете:

ДЖЕННИ

От поцелуев частых

Монетка, медный пенни,

Висевшая у Дженни,

Теплела на груди.

Весной ее нашел он,

Гуляя по дорожке

Недалеко от луга,

И Дженни подарил

Без лишних слов о страсти.

Он с нею счастлив был

И верил в талисман,

Хранивший от напасти.

Порос луг куманикой,

Пожухли все цветы.

Ушел он безвозвратно.

И талисман остывший

Покоится на дне

Глубокого пруда

В лесной глуши.

Под стихотворением не стояло ни даты, ни имени автора. Лист был сложен вчетверо, и на бумаге остались сгибы. Я встала и пошла в гостиную, где Люси уже накрыла столик, приготовив кофе и чай, и помешивала угли в камине.

— Ты что, не голодна? — поинтересовалась она.

— Вообще-то голодна, — ответила я, вновь взглянув на стихотворение и недоумевая, что бы оно могло означать. Была ли «Дженни» Дженнифер Дейтон? — А что бы ты сейчас съела?

— Хочешь — верь, хочешь — не верь, но я бы не отказалась от бифштекса. Но только от хорошего, если коров не пичкали химикатами, — сказала Люси. — А ты не могла бы взять служебную машину, чтобы я