Правда, когда Арчи объяснил, как будут организованы лотерея и поединок, Брайана снова одолели сомнения. Разве удастся заставить Рено и Янзу на такое пойти? Вот что смущало Брайана. Запросто, уверил его Арчи. Рено жаждет мести, а Янзе лишь бы с кем-нибудь подраться. Да и не смогут они дать задний ход на глазах у всей школы. Потом голос Арчи снова похолодел, и у Брайана внутри все съежилось. «Ты знай свое дело, Брайан, продавай билеты. А подробности оставь мне». И Брайан отправился набирать ребят, чтобы помогли с продажей. И Арчи, конечно, оказался прав, потому что вон они на арене, Рено и Янза, и торговля билетами идет так, словно народ рассчитывает увидеть самое увлекательное шоу на свете.

Эмилю Янзе надоело, что его считают каким-то отребьем. Во всяком случае, такое впечатление возникало у него, когда он общался с Арчи. «Эй, зверь», — говорил Арчи. Но разве он зверь? У него тоже есть чувства, как и у всех остальных. Как у того купца из пьесы Шекспира, которую они проходили по литературе: «Если меня уколоть, разве у меня не идет кровь?» Ну да, он любит малость поприжать кого- нибудь, пощекотать нервы — так это же человеческая природа, верно? Себя-то он должен защищать. Достань других раньше, чем они достанут тебя. Заставляй людей гадать, что и как, — и держи их в страхе. Как Арчи с этой чертовой фоткой, которой, оказывается, вовсе и не существовало. В конце концов Арчи все же убедил его в том, что ее не было. Подумай сам, Эмиль, говорил он. Откуда она могла взяться? Помнишь, как темно тогда было в туалете? А вспышки ведь ты не видел. И пленки в аппарате тоже не было. Да если бы и была, когда бы я успел навести его на резкость? Узнав правду, Эмиль, с одной стороны, вздохнул свободно, а с другой — разозлился как черт. Но Арчи заметил, что злиться Эмилю следует на таких, как Рено. Разуй глаза, Эмиль! Твои враги — это парни вроде Рено, а не парни вроде меня. Эти маменькины сынки отравляют нам жизнь, они сдают нас учителям, они устанавливают правила. И потом — самое главное, решающий аргумент: а кроме того, в школе начинают поговаривать о том, как разделались с Рено, о том, что тебе понадобилась помощь других, а один бы ты не справился…

Эмиль взглянул на стоящего напротив Рено. Ему не терпелось начать бой. Показать себя перед всей школой. К черту всю эту вшивую психологию по методу Арчи — больше он не будет обзывать Рено голубым. Вместо языка он пустит в ход кулаки.

Эх, поскорей бы! Он размажет Рено по этой площадке у всех на глазах, и плевать, что там написано на билетах.

Но где-то в дальнем уголке его сознания еще пряталась крохотная неуверенность: а вдруг у Арчи все-таки есть его фотография в сортире?

Итак, лотерейные билеты.

Ого! Блеск!

Арчи еще не видел ни одного заполненного и потому остановил пробегавшего мимо продавца из команды Брайана Кокрана.

— Дай-ка взглянуть, — сказал Арчи, протягивая руку.

Парень тут же повиновался, и Арчи польстила такая безропотность. Я — Арчи. Каждое мое пожелание становится приказом.

Под беспокойный гул трибун Арчи внимательно изучил бумажку. На ней было накорябано:

В этом и заключалась простая и ошеломительная красота лотереи — именно такие неожиданные ходы и прославили Арчи Костелло, создав ему репутацию человека, способного прыгнуть выше собственной головы. Одним махом Арчи заставил Рено появиться здесь, стать частью конфетной распродажи, и при этом отдал Рено на милость школы, его однокашников. Бойцы на ринге были лишены своей воли. Им предстояло драться так, как пожелают зрители. Каждый, купивший билет, — а кто бы нашел силы от этого отказаться? — имел возможность поучаствовать в битве, спокойно, без всякого риска понаблюдать с безопасного расстояния, как двое соперников избивают друг друга. Трудность была только одна: заставить Рено выйти на ринг. Арчи знал, что, очутившись там, он уже не сможет отказаться от поединка даже после того, как узнает про билеты. И все его расчеты оправдались. Прелестно!

К Арчи приблизился Картер.

— Продаются со свистом, — сообщил он. Картеру понравилась идея боксерского матча. Он обожал этот вид спорта. Сам он купил целых два билета и с удовольствием выбирал, какие удары назначить, остановившись в конце концов на правом кроссе в челюсть и апперкоте. В последний момент он чуть не отдал эти удары Рено — и так уж замордовали парня, пусть вздохнет. Но рядом стоял Оби, большой любитель совать нос в чужие дела. И Картер проголосовал за Янзу — за этого послушного Арчи пса, всегда готового прыгнуть туда, куда прикажет хозяин.

— Похоже, вечер удался, — ответил Арчи с той самодовольной, всезнающей улыбочкой, которую Картер так ненавидел. — Видишь, Картер, я же говорил, что вы зря подняли панику.

— Не пойму, как ты это проворачиваешь, Арчи, — неохотно признался Картер.

— Да очень просто, Картер. Элементарно. — Арчи помедлил, наслаждаясь недоумением Картера, того самого Картера, который унизил его на последней сходке Стражей. Когда-нибудь он с ним поквитается, но пока довольно и того, что Картер смотрит на него с восхищением и завистью. — Видишь ли, Картер, людям свойственны две вещи: жадность и жестокость. Так что у нас здесь идеальный расклад. По части жадности: каждый платит доллар в надежде выиграть сотню. Плюс пятьдесят коробок конфет. По части жестокости: приятно смотреть, как два дурака бьют, а то и калечат друг дружку, если ты сам в это время спокойно сидишь на трибуне. Вот почему мой замысел сработал, Картер, — потому что мы все скоты.

Картер постарался скрыть отвращение. Арчи был противен ему по многим причинам, но в первую очередь потому, что он умудрялся выставлять всех людей в таком свете — как грязных, развращенных, испорченных. Словно в мире вообще нет ничего хорошего. И однако Картер не мог не признать, что ожидает начала боя с нетерпением, что он сам купил даже не один, а два билета. Допустим, что Арчи прав, — тогда выходит, что и он тоже, как и все, жадный и жестокий? Этот вопрос изумил Картера. Черт возьми, он ведь всегда считал себя порядочным человеком. Он часто пользовался своим положением председателя Стражей, чтобы не позволять Арчи зарываться во время назначения заданий. Но достаточно ли этого для того, чтобы называться порядочным? Это беспокоило Картера. Вот за что он ненавидел Арчи. Из-за него ты всегда чувствовал себя в чем-то виноватым. Не может же мир и вправду быть так плох, как он рисует! Но гомон заполнивших трибуны зрителей, которые требовали поскорее начать бой, заставлял Картера сомневаться на этот счет.

Арчи смотрел, как Картер удаляется от него озадаченный и встревоженный. Отлично. Сгорает от зависти. Да и кто бы на его месте не завидовал Арчи, умеющему всегда в конечном счете брать верх?

— Все билеты проданы, — подойдя, доложил Кокран.

Арчи кивнул, принимая на себя роль молчаливого героя.

И вот настал решающий миг.

Подняв голову, Арчи окинул стадион взглядом, и это послужило своего рода сигналом. По трибунам пробежал ропот, зрители зашевелились еще оживленнее, градус ожидания ощутимо вырос. Все глаза были обращены на арену, в углах которой, друг напротив друга, стояли Рено и Янза.

Перед рингом возвышалась пирамида, сложенная из последних пятидесяти коробок с шоколадными конфетами. Прожектора заливали стадион ярким светом.

На середину арены вышел Картер с молоточком в руке. Ударить было не по чему, и Картер просто поднял его вверх. Зрители откликнулись на это нетерпеливыми криками, свистом, аплодисментами. «Давай уже!» — завопил кто-то.