боюсь, уже никогда не станем людьми. Случай почти клинический.

— Но кто же мог предвидеть, что может что-то случиться, — сказал Владимир. Тем самым он подтверждал худшие предположения Сергея о том, что девушка раскрыта.

— Мама миа! — воскликнул он. — И это, заметьте, говорит опытный оперативник! Воистину мир шизанулся! Признайся — ты её искал?

— Да. Но её нигде нет.

— Но отчего ты её стал искать?

— Она должна была мне тоже позвонить и рассказать об обстановке в театре. Она всегда это делала.

— Ясно. Ты обзвони своих. Я сообщу Краснову и Истомину. Собираемся у меня ровно через час. Будем думать, как мы до всего этого докатились и есть ли у нас шанс хоть как-то реабилитироваться ещё в этой жизни.

— А ты думаешь у нас будет другая?

— Разговорчики, мать вашу! Выполняйте приказ! — Сергей положил трубку. Затем позвонил Краснову и Истомину, сказал, чтобы были у него через час. Встал, заметался по комнате, будто зверь по клетке. Где же этот зануда Иванов? Хоть бы на нем злость сорвать.

«Нашел, блин, на ком зло срывать! — тут же возник тот. — Сам обделался с ног до головы, а я виноват».

«Точно, — согласился Сергей. — И ещё как обделался!»

«Вот я и говорю. Зазнался ты, парень. Слишком возомнил о себе, непогрешимый ты наш. Ага. Ты ведь как смотришь на людей? Как на средство к достижению своей цели. Ты ж перестал видеть в них людей».

«Вот здесь ты не прав и я вынужден тебе об этом заявить со всей категоричностью».

«А кто послал девушку в театр? Я? А может быть папа Римский? Это же надо было быть полнейшим идиотом, чтобы оперативника, встречавшегося с сотнями, а то и тысячами людей, направить в театр. Что молчишь? Или снова скажешь, что я не прав?»

«Прав. Тысячу раз прав», — вздохнул Сергей.

«Если с ней что случиться, то я тебе больше никогда руки не подам, козел!»

«Пошел ты к черту! — устало проговорил Сергей. — Раскаркался!»

И он решительно пошел на кухню, чтобы заварить кофе. Ему необходимо было что-то делать, чтобы отвлечь разум от страшных мыслей. Но ничего не помогало. Тревога за девушку так сжимала грудь, что было трудно дышать. Лишь теперь он до конца осознал насколько дорога ему Светлана. Если с ней что случиться, то... Нет-нет, только не это. С ней все должно быть нормально. Господи! Сделай так, чтобы с ней все было хорошо! Помоги!

В это время зазвонил телефон. Сергей побежал в комнату, схватил трубку.

— Алло! Слушаю.

— Сергей Иванович? — прозвучал в трубке незнакомый ровный и спокойный баритон.

Сердце Иванова упало. Он все понял. Понял, кто звонит и что за этим последует.

— Он самый, — ответил.

— Очень хорошо. Много о вас слышал. А вот разговаривать не приходилось.

— Что вам нужно? — резко спросил Сергей.

— А отчего столь недружелюбный тон, Сергей Иванович? Может быть я вас разбудил этим звонком? Тогда, прошу прощения. Я готов перезвонить завтра утром.

Этот сукин сын откровенно над ним издевался и где-то по большому счету был прав — таких кретинов, как он, надо учить. Ага. Но только этот господин с хорошо поставленным голосом слишком зарывается. Считает себя полным хозяином положения. Считает, что если он заплатил за музыку, то он его и танцует. А хо-хо не хо-хе, господин мокрушник?! Своим безобразным поведением ты разозлил настоящих мужиков, а это всегда чревато, особенно для таких, как ты и твои дружки. Собрав волю и нервы в кулак, Сергей спокойно сказал:

— Я вас слушаю.

— Нет, все же я пожалуй позвоню завтра, — проговорил баритон. Ситуация его явно забавляла, доставляла массу удовольствия.

— Уж будьте столь любезны. Я сгораю от любопытства. Вы своим звонком завязали такую интригу, что я все равно не засну до утра, — проговорил Иванов, трясясь, будто цуцик, вынутый из ледяной проруби, готовый в любую секунду сорваться и закричать, заорать, завопить от клокотавшего в нем бешества.

— Ну, если вы настаиваете... Впрочем, и повод-то совсем пустячный. Просто хотел передать вам привет от нашей общей знакомой. К сожалению, точную её фамилию мы пока не знаем. Но последнее время она проживала под фамилией Максимовская Марианна Юрьевна.

— Большое спасибо! И каково её здоровье?

— Здоровье отменное. Да. Очень хорошее здровье. Впрочем, в вашей системе людей с плохим здоровьем не держат. Верно?

— Ваша осведомленность меня просто поражает. Надеюсь, спрашивать по какому адресу она сейчас проживает не имеет смысла?

— Это точно, — рассмеялся мерзавец. — Но мы могли бы обеспечь вашу теплую встречу при определенных, естественно, условиях.

— И каковы же эти условия?

— Вы не занимаетесь всяким там архивным хламом. Только и всего. Это знаете, как у поэта Василия Федорова: «Не ворошите старые могилы. Они чреваты новою бедой». Вам ясно, что мы имеем в виду?

— Предельно. Но только вот незадачка, кроме архивных дел, на нас висят три «свежих» трупа. Как быть с ними?

— А это, как вам будет угодно. Мы к ним никакого отношения не имеем. Более того, со своей стороны обещаем всяческое содействие в обнаружении и поимке преступника.

— Буду искренне вам признателен. А ещё говорят, что у нас перевелись отзывчивые люди. Так как быть с девушкой? Моего честного слова будет достаточно?

— Увы, Сергей Иванович! — вздохнул собеседник. — К сожалению, мы живем в такое время, что никому нельзя верить на слово. Извините. Нам потребуются гарантии.

— И каковы же они?

— Об этом в следующий раз. До свидания!

— Постойте! — прокричал Сергей, но в ответ услышал лишь частые гудки. Он с ожесточением бросил трубку и наконец дал выход клокотавшей в нем ярости. Он бегал по комнате, топал ногами и костерил отборнейшими матами всех и вся. Он ещё будет диктовать свои условия, козел! Поганец! В гробу бы он его видел и непременно в белых тапочках! Ага. Но ещё не вечер, волчара! Еще не вечер! Ты ещё станцуешь марш «Прощание славянки» под фанфары в места не столь отдаленные.

В этом состоянии его и застали Рокотов, Колесов и Беркутов. Полковник по одному виду друга сразу понял, что произошло что-то очень серьезное.

— Что случилось, Сережа?! Они звонили? — догадался он.

— Звонили, — кивнул тот. — Сучары сраные! Козлы вонючие! Что б у них сегодняшний обед не из того места вышел!

— Постой, постой, — остановил словесный поток Иванова Владимир. — Что со Светланой? Жива- здорова?

— Он говорит, что с ней все нормально.

— Кто — он?

— Извини, но у меня не было под рукой ручки, чтобы записать его фамилию и адрес, где они её держат. А память у меня, ты сам знаешь.

— Прекрати паясничать! — строго сказал Рокотов.

— А ты прекрати на меня орать! — взорвался вдруг Иванов. — Раскомандовался тут! Ты вон на них ори, — он кивнул на Колесова с Беркутовым, — если они тебе позволят. А на меня не хрен орать. Понял?!

Обстановка накалилась настолько, что было такое впечатление, что друзья вот-вот набросяться друг на