— Ваша честь, эта записка никоим образом не может рассматриваться как улика по данному делу. Никому не известно, от кого она пришла. Она — вещественное доказательство в деле об убийстве, никак не связанном с нашим процессом. А полицейское управление Лос-Анджелеса не имеет обыкновения выставлять улики на всеобщее обозрение в ходе открытых судебных слушаний до тех пор, пока подозреваемый не обнаружен. Я прошу вас отклонить ее требование.

Судья Кейс сцепил руки и на секунду задумался.

— Вот что я вам скажу, мистер Белк. Сделайте копию этой записки и принесите ее сюда. Я сам взгляну на нее, после чего решу, стоит ли приобщать ее к списку улик. На этом — все. Мисс Ривера, пригласите, пожалуйста, присяжных, мы уже потеряли почти все утро.

После того, как присяжные разместились за своей загородкой, а присутствующие расселись по местам, судья Кейс задал вопрос, кто из присяжных читал какие-либо статьи, связанные с рассматриваемым делом. Никто из сидящих за загородкой не поднял руки. Босх знал, что даже если кто-то из них и читал статью, он все равно ни за что не признается. Сделать это было равнозначно тому, чтобы немедленно вылететь из состава жюри и снова оказаться в комнате для отбора присяжных, где минуты тянутся, как часы.

— Очень хорошо, — сказал судья. — Вызывайте своего первого свидетеля, мисс Чэндлер.

Терри Ллойд занял место для свидетелей с такой же уверенностью, с какой каждый вечер он устраивался перед телевизором, чтобы вдребезги надраться в кресле с откидной спинкой. Он даже поправил без посторонней помощи стоявший перед ним микрофон. У Ллойда был типичный для всех пьяниц нос и необычно темные, без единой сединки, волосы, хотя ему было уже под шестьдесят. Поэтому любому, кто смотрел на него, становилось очевидным, что Ллойд носит парик, хотя сам он считал это страшной тайной. Задав ему несколько предварительных вопросов, Чэндлер позволила присутствующим понять, что Ллойд является лейтенантом элитарного в полицейском управлении Лос-Анджелеса отдела по борьбе с грабежами и убийствами.

— Были ли вы назначены руководителем следственной бригады, пытавшейся обнаружить убийцу- маньяка четыре с половиной года назад?

— Да, был.

— Не могли бы вы рассказать присяжным, как это произошло и что вы делали с этой целью?

— Бригада была создана после того, как выяснилось, что пятое убийство подряд совершено одним и тем же человеком. Неофициально мы были известны в управлении как следственная бригада по делу Вестсайдского Душителя. После того, как пресса подняла шум, убийцу стали называть Кукольником: он использовал косметику жертв, чтобы размалевывать их лица наподобие кукольных. В моей следственной бригаде работало восемнадцать детективов, которые были разбиты на две группы: А и Б. Группа А работала днем, группа в — по ночам. Мы расследовали убийства по мере того, как они совершались, а также проверяли телефонные сообщения на этот счет. После того, как в прессе стали появляться материалы о преступлениях Кукольника, мы начали получать до ста звонков в неделю — люди звонили и называли Кукольником то одного, то другого. Каждый такой звонок надо было проверить.

— Работа следственной бригады — неважно, как она называлась — была не слишком успешной, не так ли?

— Нет, мэм, это неверно. Мы достигли успеха и нашли убийцу.

— Кто же им оказался?

— Убийцей был Норман Черч.

— Это было установлено до его смерти или уже после?

— После. Он подходил под все убийства.

— И полицейскому управлению он тоже подходил?

— Я не понимаю.

— Он подходил для полицейского управления, поскольку вы смогли повесить на него все убийства. Иначе вы бы не...

— Задавайте вопросы, мисс Чэндлер, — прервал ее судья.

— Простите, ваша честь. Лейтенант Ллойд, человек, который, по вашим словам, являлся убийцей — Норман Черч — сам был застрелен спустя шесть убийств после того, как была создана ваша следственная бригада. Это так?

— Так.

— То есть вы позволили случиться еще шести убийствам. С точки зрения вашего управления, может ли быть такой результат назван удачным?

— Мы ничему не позволили случиться. Мы делали все, что могли, чтобы остановить предполагаемого преступника. И в итоге нам это удалось. Это мы и называем успехом. Большим успехом, я бы сказал.

— Вы бы сказали... Скажите мне, лейтенант Ллойд, всплывало ли хоть раз имя Нормана Черча за все время вашего расследования, вплоть до той ночи, когда он, безоружный, был застрелен детективом Босхом? Был ли хоть какой-то намек на то, что он и есть убийца?

— Нет, не было. Но мы соединили...

— Просто ответьте на заданный мною вопрос, лейтенант.

Получив отрицательный ответ, Чэндлер заглянула в желтый блокнот, лежавший перед ней на стойке. Босх заметил, что Белк непрерывно делает пометки в одном из своих блокнотов, а в другом записывает вопросы.

— Хорошо, лейтенант, — сказала Чэндлер, — вашей следственной бригаде не удалось остановить предполагаемого преступника, как вы его называете, пока он не совершил еще шесть убийств уже после создания бригады. Справедливо ли будет сказать, что вы и подчиненные вам детективы находились под мощным давлением — от вас требовали поймать его и закрыть дело?

— Да, на нас оказывалось давление.