Я покачал головой:

– Не так быстро, детектив. Я вам не доверяю. Ордер ваш подозрительный. Сами вы мне тоже подозрительны. Оставайтесь вместе, так чтобы я мог наблюдать за вами обоими, либо подождите, пока я вызову сюда второго наблюдателя. Мой менеджер появится через десять минут. Я вызову ее, чтобы за вами проследила, а вы спросите ее, звонила ли она мне в то утро, когда убили Анхеля Левина.

Лицо Лэнкфорда потемнело от обиды и гнева, но он сдержался. Я решил дожать его. Достал мобильник и открыл его.

– Но только сначала позвоню вашему судье и проверю, действительно ли…

– Ладно, – решил Лэнкфорд. – Начнем с машины. Вместе. Потом перейдем к дому.

Я закрыл телефон и убрал его в карман.

– Отлично.

Подойдя к клавишной панели на стене гаража, я набрал комбинацию цифр, и дверь стала отъезжать вверх, открывая взору черно-синий «линкольн», дожидающийся осмотра покупателя. Лэнкфорд посмотрел на номер и сердито покачал головой.

– Да, верно.

Он шагнул в гараж, его лицо все еще было напряжено от сдерживаемого гнева. Я решил разрядить обстановку.

– Послушайте, детектив. Знаете, в чем разница между сомом и судебным адвокатом?

Он злобно уставился на номерной знак моего «линкольна».

– Один – придонный падальщик, – продолжил я. – А другой – рыба.

Какой-то миг его лицо оставалось каменным, затем оно растянулось в улыбке, и он разразился резким, неприятным хохотом. В гараж вошла Собел, не слышавшая шутки.

– Что такое? – спросила она.

– Я потом тебе расскажу, – ответил Лэнкфорд.

Им потребовалось полчаса, чтобы обыскать «линкольн» и перейти в дом, где они начали с кабинета. Все это время я лишь наблюдал, вступая в беседу, когда приходилось давать комментарий о чем-либо, вызвавшем заминку в их поисках. Они мало общались между собой, и становилось все яснее, что между напарниками существует некий разлад относительно направления, в котором Лэнкфорд повел расследование.

В какой-то момент обыска Лэнкфорд получил звонок по мобильному и вышел на веранду поговорить без свидетелей. Шторы на застекленной двери были подняты, и, стоя в коридоре, я мог, глядя в одну сторону, видеть, как он торчит там и разговаривает, а глядя в другую – наблюдать за Собел в моем кабинете.

– Вам все это не очень-то по душе, не правда ли? – обратился я к ней, когда ее партнер не слышал моих слов.

– Не имеет значения, как я к этому отношусь. Мы расследуем дело, вот и все.

– Ваш напарник всегда так держится или только с адвокатами?

– В прошлом году он потратил пятьдесят тысяч на адвоката, пытаясь добиться опекунства над своими детьми, но так и не смог. Перед этим мы проиграли крупное дело об убийстве – из-за юридических формальностей.

Я понимающе кивнул:

– И он возложил вину на адвоката. Но кто нарушил правила?

Она не ответила, и это подтвердило, что именно Лэнкфорд совершил юридическую оплошность.

– Картина ясна, – промолвил я.

Я снова посмотрел в сторону крыльца, узнать, как там Лэнкфорд. Он нетерпеливо жестикулировал, точно стараясь объяснить что-то недоумку. Наверное, тому самому адвокату по вопросам опеки. Я решил сменить тему:

– Вам не кажется, что вами в расследовании манипулируют?

– О чем вы?

– О фотографиях, спрятанных в комоде, о пулевой гильзе, очень кстати отыскавшейся в вентиляционном отверстии в полу. Как-то уж очень удобно.

– Что вы хотите сказать?

– Я ничего не хочу сказать. Задаю вопросы, которые вашего напарника, похоже, не интересуют.

Я опять бросил взгляд на Лэнкфорда. Он нажимал кнопки своего сотового, делая новый звонок. Я отвернулся и шагнул в открытую дверь кабинета. Собел шарила за файлами в выдвижном ящике картотечного шкафа. Не найдя пистолета, задвинула ящик и перешла к письменному столу.

– А как вы расцениваете адресованное мне сообщение Анхеля? – тихо проговорил я. – Насчет того, что он отыскал Хесусу Менендесу пропуск на волю. Что, по-вашему, он имел в виду?

– Мы еще не пришли к какому-либо заключению на сей счет.

– Жаль. Я думаю, это важный момент.

– Все важно, пока жизнь не докажет обратное.

– Знаете, тот судебный процесс, в котором я сейчас участвую, весьма интересен. Советую вам прийти и посмотреть. Вы могли бы узнать кое-что поучительное.

Она посмотрела на меня. На миг наши взгляды встретились. Потом Собел подозрительно прищурилась, будто пыталась оценить, действительно ли предполагаемый убийца переманивает ее на свою сторону.

– Вы серьезно?

– Да, почему бы нет?

– Что ж, начнем с того, что, будучи под стражей, вы не сумеете участвовать в суде.

– Эй, да ведь нет пистолета – нет и уголовного дела. Потому-то вы сюда приехали, не так ли?

Она промолчала.

– Кроме того, это ведь идея вашего напарника. Вы с ним не заодно. Могу поклясться.

– Типичный адвокат. Полагаете, что знаете все маневры?

– Нет, это не про меня. Все больше убеждаюсь, что я полный профан.

– Это ваша дочь? – Собел указала на фотографию на чайной чашке на столе.

– Да. Хейли.

– Приятное созвучие: Хейли Холлер. Назвали в честь кометы?

– Что-то вроде. По-другому пишется. Идея жены.

Вошел Лэнкфорд и громко оповестил Собел о только что полученном звонке от начальника, который сообщал, что они опять в игре и должны заняться очередным глендейлским делом об убийстве – независимо от того, закончено дело Левина или нет. Он не сообщил о том, куда звонил сам.

Собел сказала, что закончила обыскивать кабинет. Пистолета не нашла.

– Говорю же вам, нет его здесь, – произнес я. – Зря тратите свое время. И мое тоже. У меня завтра судебное заседание, и мне надо подготовиться к допросу свидетелей.

– Теперь займемся спальней, – проговорил Лэнкфорд, игнорируя мои возражения.

Я шагнул в коридор, давая им возможность пройти в следующую комнату. Там, в спальне, они двинулись вдоль кровати – каждый со своей стороны – к двум парным ночным столикам. Лэнкфорд выдвинул верхний ящик тумбочки и извлек оттуда компакт-диск.

– «Вредквием по Лилу Демону», – прочел он. – Вы, очевидно, чертовски меня дурите.

Я не ответил. Собел быстро открыла два ящика тумбочки и нашла их пустыми, если не считать полоски презервативов. Я отвернулся.

– Беру на себя стенной шкаф, – объявил Лэнкфорд, покончив с ночным столиком и оставив ящики открытыми, в типично полицейской манере. Он вошел в шкаф-купе, и вскоре оттуда послышался его голос: