Два дня и два вечера сидел над парой сапог Андрюша и сработал их так, что Шадрина развел руками и разинул рот от изумления.
– Мой бы Колька этак!..
Колька, сгорая от зависти, сначала косо поглядывал на Андрюшку, а потом видит, что парень не заносится, не кичится своим умением, и крепче подружился с Андрюшкой.
Было им тогда обоим всего лишь по тринадцати лет. В будни они работали, воскресные дни гуляли вместе, не ссорились…
В то лето с войны много солдат приезжало на побывку в деревни.
Один из них привез в Куракино со службы интересную книжку.
Однажды, посреди деревни, на бревнах, сидели мужики. Солдат и похвастал им:
– Ох, и пропаганда, братцы мои, в этой книжке! Еще полгода назад за такую книжку меня бы на каторгу!
Неподалеку бегал с ребятишками Андрюша. Шадрина вышел из толпы и позвал его:
– Андрюшка, подь сюда! Ты бойко читаешь. На-ко прочти, что тут солдат привез.
Андрюша развернул книжку и на первом листе прочёл:
– «Сия книжка про Распутина Гришку, про царя Николашку, про жену его Сашку, мать Машку, про княгиню Елизавету и про всю сволочь эту».
– Крепко сказано! – вставил солдат и засмеялся, заражая смехом мужиков, сидевших на бревнах.
– Читай дальше!
Андрюша начал читать и быстро прочел книжку до конца. В ней рассказывалось о похождениях Гришки Распутина при дворе «его величества».
Книжка насмешила куракинских мужиков и навела их на раздумье: как же так? В школе и церкви по старой памяти еще поют «победы благоверному императору Николаю Александровичу», а тут такая тощенькая книжка – весь императорский дом точно оглоблей по шее…
Приехал в то лето из армии в Куракино Васька Балаганцев; погоны со звездочкой, сапоги широконосые, с рантом и с пряжками модные, офицерские.
Васька бахвалился медалями и крестами, курил длинную трубку, голову задирал высоко.
Соседи про него говорили: «Вон наш офицер – грудь колесом, а глазами ворон считает».
Так говорили, а при встрече вежливо снимали шапки.
Васька проходил мимо, задрав голову, и редко, по выбору, здоровался с теми, с кем он считал незазорным знаться.
Однажды на улице к нему подлетел сапожник Шадрина.
– Васильюшко, ваше благородие, дозволь с твоих сапог фасон снять.
Засмеялся Балаганцев, ногу выставил наперед, руки в бедра и с такой осанкой сквозь зубы процедил:
– Хм, старина, полюбуйся… Отродясь тебе таких сапог не сделать, такого материала тебе за свою жизнь не приходилось портить. И неожиданно спросил старика:
– А ты знаешь, какой у меня чин?
Шадрина разогнулся, попятился. Хоть и сосед Васька, а чорт его знает, что он может выкинуть.
– В чинах я, Васильюшко, не разбираюсь, однако вижу, наряжен с ниточки, на плечах прибасы. Человек, видать, немаленький. Да, знаешь, – теперь свобода…
– Свобода-то свобода, только не дуракам, – ответил нагло офицер и, ничего не сказав больше, пошел своей дорогой.
Шадрина поглядел ему вслед, на его блестящие сапоги, на светлые погоны и определил, «из мужиков, а сволочь».
Вырос Балаганцев в кулацкой семье. Образование получил в городском училище. На службе он умело козырял начальству, четко стучал каблуком о каблук и достукался до фельдфебеля. А как стал фельдфебелем, начал «стучать» по солдатским физиономиям. И тогда за преданность «царю-батюшке» его произвели в прапорщики – доверили целую роту людей. Были у него в роте куракинские ребята Зуев и Вагин. К ним он относился так же и пожалуй, хуже, чем к остальным. Прозвали солдаты Балаганцева «волчьей шкурой».
На войне от опасности Балаганцев отсиживался в блиндаже. Пуль он боялся немецких, а еще более русских: иногда солдаты «ненароком» убивали своих офицеров за зверское обращение с подчиненными.
Люди гибли. Из тыла присылали резервы. Вырастали могильные курганы с деревянными крестами, а Балаганцев нивесть за что украшал грудь крестиками металлическими…
В один из праздничных дней в середине августа Андрюша играл с ребятами в бабки. Картуз, наполненный бабками, лежал в стороне на лужайке. Бил Андрюша метко и разом сшибал по нескольку пар. Ребята злились и проигрывали. Играть становилось не интересно. Вдруг он услышал шум, крики в той стороне деревни, где обычно собирались куракинские мужики и бабы.
Андрюша высыпал из картуза на луговину весь выигрыш, крикнул ребятам: «хватайте» – и опрометью бросился к мужикам. Народ стоял вокруг двух военных. Один из них, щеголевато одетый, – Балаганцев. Другой – неизвестный – одет проще: в крепких солдатских ботинках с обмотками, рукава у гимнастерки засучены, ворот расстегнут, на плечах серенькие погоны, на них цифра «I» и две серебристые буквы «П.П.»