Молодое дарование двадцати семи лет от роду – уже майор, но еще пока не начальник следственной части нашего РОВД, хотя назначение на эту должность – дело уже почти решенное.

Короткая командирская прическа, холеное лицо с по-юношески нежной кожей; резкие черты лица в гармонии с мягкой, но себе на уме улыбкой. Глаза светлые, взгляд открытый – как огромный лиман с чистой, но мелкой водой, под которой скрывался толстый и темный слой ила. Спортивного вида, подтянутый, с отличной строевой выправкой. Форма сидела на нем идеально, как будто мундир шился не абы где, а в кремлевском ателье. Грязь ли на улице, снег ли с минеральной солью – брюки на нем всегда идеально чистые, наглаженные, и туфли надраены чуть ли не до зеркального блеска. При нем неизменно была кожаная папка, с которой он обращался с таким изяществом, с каким франт крутил бы тросточку с золотым набалдашником.

Я как-то заметил, что по положению этой папки можно было судить о настроении Олега. Если он растерян и не знает, как себя вести, то папка закрывает живот. Если она под мышкой, значит, он готов действовать быстро и с огоньком. Если болтается, зажатая в двух пальцах, значит, настроен он романтически и любая женщина, что проходила мимо него, могла быть облагодетельствована изысканным комплиментом. Что-что, а говорить Олег умел.

Он и сейчас был наглажен и начищен. И папку свою он держал в одной руке, прижимая ее к бедру. Это указывало на его решимость повернуть следствие в правильном направлении, но в то же время просматривалась и некая неуверенность, потому что папка находилась на такой высоте, что ею тотчас можно было закрыть живот. И то, что при моем внезапном появлении Семиряднов не перевел этот свой психологический барьер в защитное положение, свидетельствовало о крепости его нервов. Он же не сразу сообразил, что это я выскочил ему навстречу. Должен был испугаться, закрыться для внешней и внутренней защиты… А может, он просто не успел растормозиться, чтобы привести себя в боевое состояние…

– Петрович, ты?!

Я был на семь лет старше Олега, и стаж работы в органах у меня посолидней, но это ничуть не мешало ему обращаться ко мне на «ты». «Выкал» он мне, пока ходил в лейтенантах, а получив четвертую звездочку на погоны, распоясался. Скоро и большая звезда подоспела, тут уж я ему даже не ровня. Подумаешь, какой-то капитан из уголовного розыска…

Я бы, конечно, мог заставить его уважать свой возраст – для этого достаточно было вплотную пообщаться с ним на татами в зале служебно-боевой подготовки. Но тогда бы могло показаться, что я завидую ему. Ведь он уже майор, а я все еще капитан, хотя уже и старший опер.

А то, что он обратился к моей скромной персоне по фамилии, меня и вовсе не покоробило… Именно по фамилии, а не только по отчеству. Петрович я. Обычная славянская фамилия, особо распространенная в Болгарии там, Сербии, Хорватии. Но я-то типично русский человек из сибирской глубинки. И зовут меня не Иванко, а Иван. Отчество – Петрович. Ну и фамилия… Такой вот каламбурчик мои предки в генеалогическом древе устроили. Впрочем, я не в обиде, как раз наоборот. Это же так душевно – Петрович.

В ответ на его возглас я лишь с горькой насмешкой повел уголком губ. Ну, конечно же, это был я, а не мой призрак. Потому что я жив. Чего не скажешь о моем друге Юрке.

– Ты что здесь, прячешься?

Олег был типичным карьеристом. И педантичный, и пунктуальный, и каблуками щелкнуть знает кому и когда. Начальники таких службистов любят, привечают, ставят в пример тем, кто старается держаться в тени. Ну и к очередным званиям досрочно представляют… Но как бы то ни было, дураком Семирядова можно было назвать только из зависти к его быстрым карьерным успехам. Как следователь, он отличался проницательным умом и оперативной хваткой. Палец такому в дело не клади – вмиг задактилоскопирует и запротоколирует… Вот и сейчас он точно определил, что я делал в сторожке… Но ведь я не только там прятался.

– Работу со свидетелем провожу, – отчитался я.

Олег был сейчас старше меня не только по званию: как-никак начальник оперативно-следственной группы. Что бы я ни думал о нем, он имел полное право распоряжаться моим оперативным ресурсом. Да я, в общем-то, и не отказывался ему подчиняться. Гордость у меня была, но к начальству я держал ее лицом, а не задницей.

– А сам ты разве не свидетель?.. – нахмурился Олег. И тут же жестко спросил: – Что здесь произошло? Почему Стеклов убит?

В струнку я вытягиваться, разумеется, не стал, но внутренне собрался и, не вникая в подробности, рассказал о случившемся.

– Значит, покойников здесь сторожили? – с виду добродушно, с фирменной своей мягко-покладистой улыбкой спросил Семиряднов.

– Мы их не сторожили, мы их принимали.

– Я видел труп женщины.

– Красивой и молодой женщины, – уточнил я.

– Купальник на ней странный.

– В таких обычно стриптиз танцуют.

– Где?

– Ну, не на кладбище же.

– Я не про то, стриптиз можно и дома танцевать, и в клубе.

– Не знаю, не пробовал – ни там, ни сям…

Олегу не понравилась эта колючка, но фирменная улыбка не сползла с его губ.

– А может, она здесь, на кладбище танцевала? – неспроста предположил он.

– Да, для нас с Юркой… Не пойму, в какую сторону ты дуешь, майор? Машину надо искать, мини-вэн…

– Этим занимаются… Но был ли мальчик?

– Был. Один мальчик уехал, другой появился, – с намеком на возраст Олега сказал я.

Семиряднов сделал вид, что не заметил этого. И, приложив указательный палец к своему подбородку, изобразил глубокое раздумье.

– Мальчики уехали, а девочка осталась…

– И надо выяснить, что это за мальчики… Один сторож мертв, другой ничего не знает, но есть еще третий – Рыжий его зовут, он в будке у ворот должен быть. Он к вам не выходил, когда вы заезжали?

– Никто не выходил, – покачал головой Олег. – И ворота нараспашку…

– Я схожу, гляну… А вы тут осторожно, мало ли что.

– Это ты о чем? – насторожился Олег.

– Наши мальчики давно уже вышли из нежного возраста. И оружие у них серьезное, и тактическая выучка…

Я обозрел пространство перед собой. Оцепление уже выставлено – четыре человека из патрульно- постовой службы, двое из них с автоматами. Семиряднов был без оружия, но с ним Вадим Агранов, оперативник из нашего уголовного розыска – хороший парень и неплохой стрелок. Судмедэксперт и криминалист не в счет: дело они делают большое, но в случае нападения толку от них не будет. И все равно расклад сил явно в нашу пользу. Одни автоматчики чего стоят…

– Вряд ли они сюда сунутся, – продолжал я. – Но факт остается фактом – это особо опасные преступники, и от них можно всего ожидать. И голыми руками их не взять…

– Поживем – увидим, – пожал плечами Олег и направился к трупу Юрки Стеклова.

По пути остановился, опасливо осмотрелся по сторонам. Я усмехнулся в ус. Не хочет он умирать молодым. Молодой, ранний, впереди блестящая карьера, жена, говорят, красавица… А над кладбищем нависает предрассветная мгла, и ветер жутко шелестит в кронах столетних лип – будто напоминает, что жизнь такая хрупкая вещь, что за ней непременно следует вечная смерть.

Я и сам невольно поежился, когда оказался на аллее, по которой на площадку перед сторожкой въезжал мини-вэн с преступниками. Вот здесь, в проход между двумя могильными оградками, возможно, и был сброшен человек в прикрытие. Он мог спрятаться за мраморным памятником с ангелом, над которым свесило свое крыло плакучая ива. Сторожка отсюда просматривалась хорошо – можно было вести прицельную стрельбу.

Крыло у ивы, образно говоря, было. А вот у ангела крыло почему-то отсутствовало. Похоже, кто-то