нибудь найти, но на столах, на стеклах, на керамике электроплиты – ничего... Да, вы правильно сказали, Степан Степаныч, здесь явно похозяйничала женщина. Вопрос, с умыслом или нет...

Криминалист провел его в комнату, примыкавшую к спальне убитого. Трехстворчатый шкаф, кровать- полуторка, широкое трюмо с большим зеркалом, телевизор на стеклянной тумбочке, пушистый ковер. На стене две картины, и везде одно и то же – скучный осенний пейзаж. На трюмо две мягкие игрушки – розовый слон с печальными глазами и плетью повисшим носом; желтая обезьяна с глазами, тушью исправленными с веселых на грустные. Там же баночки с кремами, коробки от женских духов.

– Тоска зеленая, – сказал Степан.

– Вот и вы заметили! – кивнул Погудев.

Он открыл створки шкафа, показал на два женских платья, сиротливо висящих на длинной штанге, в другом отсеке белье, вернее, то, что от него осталось. Внизу – пустые коробки из-под обуви.

– Жила-была девушка, но собрала вещи и куда-то подевалась, – менторским тоном сказал криминалист.

– А вещи собрала, – кивнул, соглашаясь, Степан.

– И заметьте, какой порядок после себя оставила.

В комнате было чисто – ни соринки, ни пылинки, на шторах ровные складки, покрывало на кровати идеально разглажено.

– Заметил.

– Ну а теперь место, где произошло убийство.

Степан зашел в спальню, где лежал прикрытый простыней покойник.

– Здесь тоже чистота и порядок. Если, конечно, не смотреть на кровать...

Степан не мог не согласиться с этим утверждением. На тумбочках светильники, на столе хрустальный графин с водой, стаканы, на угловой этажерке шкафа фарфоровые статуэтки. И ничего не тронуто...

– Документы где были? – спросил он у Комова.

– В гостиной, в гарнитурной стенке.

– Деньги?

– Там же лежали. Сорок шесть тысяч рублей.

– Приличные деньги. Но их не тронули... Значит, не для того Толстухина убивали.

– Женщина с ним жила, – с важным видом сказал Погудев. – Занимала целую комнату, но, судя по всему, спала с ним. Простыня в том месте, где она могла лежать, смята. И простыня откинута, как будто она вставала на время, чтобы снова лечь. Встала, но не легла...

– И куда она подевалась?

– Вот я и говорю, что вопрос... Я осмотрел ее платье, обувь, похоже, размер этак пятьдесят второй, не хрупкого телосложения женщина. Да и соседи говорят, что девушка была в теле...

– И что?

– Ну, могла и хрупкая убить... Выстрелить в сожителя, пока он спал...

– Почему в сожителя? – перебил Погудева Степан.

– В паспорте убитого нет отметки о регистрации брака.

– Логично.

– Так вот, убить его было не сложно, во всяком случае, в техническом плане. Если рука крепкая, промахнуться с близкого расстояния трудно...

– Если она стреляла, гильзу тогда зачем забрала? – спросил Степан.

– По гильзе можно определить, из какого оружия стреляли.

– Откуда она могла это знать?

– Значит, ученая.

– Если ученая, должна понимать, что ствол можно вычислить по пуле...

– На всякий случай взяла, – пожал плечами криминалист. – Упала удобно, отчего не взять... И порядок в квартире навела.

– Зачем?

– Чтобы уничтожить следы своего пребывания.

– Тогда зачем платья в шкафу оставила, банки-склянки на трюмо?.. Нелогично...

– Может, она с вечера порядок навела. Убралась в кухне, легла в постель, а когда Толстухин заснул, взялась за пистолет...

– Возможно, все возможно. Личность сожительницы установили?

– Пока лишь частично, – покачал головой Комов. – Документов нет, фамилия не известна. Но соседи говорят, что Лиза ее зовут, очень симпатичная девушка в теле, лет двадцать. Добрая, отзывчивая, только глаза всегда печальные. Соседка сказала, что с женщинами так бывает, если они с нелюбимыми живут...

– Нелюбовь – штука суровая... Сколько ей, двадцать?

– Примерно.

– А ему под сорок.

– Под сорок, – кивнул судмедэксперт Палыч. – И далеко не красавец. Денег полно, а зубы гнилые...

– Соседка говорила, что вид у него болезненный был, – добавил Комов. – Как будто чахоточный. Она даже в больницу ему советовала сходить. Говорит, отмахнулся...

– Как он с соседями жил?

– Нормально, не конфликтовал. Деньги до зарплаты всегда одалживал... И с Лизой хорошо жил. Не обижал, говорят. И глаза светились, когда рядом с ней шел. Любил очень... Он – да, она – нет. Хотя и не факт...

– Где работал? Чем занимался?

– Не работал. Дома сиднем сидел, на улицу редко выходил. Соседка его раза раз пять-шесть за два года видела...

– Машина у них была?

– Да, темно-синяя «Хонда Аккорд».

– Документы на машину?

– Не было документов, ключей тоже... Похоже, уехала Лиза.

– Регистрационный номер автомобиля определили?

– Да, – кивнул Федот. – Через дорожную инспекцию, автомобиль на Толстухина был зарегистрирован. Я уже дал команду, ищут машину, и Лизу тоже...

– Думаешь, она?

– Не похоже, что тут кто-то посторонний побывал. И в доме чисто, и сработано чисто...

– Вот тебе и девушка с добрыми, но печальными глазами...

– Меня Битков настораживает, – озадаченно сказал Федот. – Что-то ему здесь надо... Может, Лиза на него работала, может, он заказал Толстухина...

– Зачем?

– Ну, мало ли что...

– А может, и не он... Может, его сейфовая комната интересует. Что там?

– Спасатели сейчас будут, узнаем...

– А нужны они, эти спасатели? – в раздумье спросил Степан. – Может, без них обойдемся...

– Как?

– Есть план... Дверь не трогать, квартиру держать под присмотром, усилить охрану, никого не пускать. Но это все пока...

Степан собирался убить сразу двух зайцев. Во-первых, он мог узнать, какие интересы связывали покойного с Битком, а во-вторых, без взлома попасть в тайную комнату...

Матвей нервно мерил шагами периметр конференц-кабинета; за витринными окнами веселится народ, всем хорошо, только ему дурно, и на душе переполох.

– Ну что там? – сурово спросил в телефонную трубку Сева. – Стоят?.. В оба гляди!

Матвей внимательно посмотрел на него.

– Менты на стреме, пост не снимают.