Валентина потрясла невозмутимость, с которой этот парень собирался сбежать и убить человека. Он невольно шарахнулся назад, спиной подперев дверной косяк.

– Или мы не друзья?

– Э-э… Друзья… Но как мы сбежим?

– Есть способ.

– Но я не хочу.

– Ты хочешь, но боишься. И правильно делаешь, что боишься. Но у тебя нет выхода. Если ты останешься здесь, то рано или поздно тебя убьют. Может, это случится поздно, но точно до того, как прозвенит твой звонок…

Валентин кивнул, в панике соглашаясь с таким прогнозом. Если Тихоплесов всерьез взялся за него, то до конца срока он точно не доживет. И не видать ему никогда свободы, если надеяться на законное освобождение.

– Ну, так что, бежим?

– К-когда? Как?

– Сегодня. А как, неважно. Ты просто следуй за мной и ни о чем не спрашивай.

– Куда следовать?

– Я же говорю, ни о чем не спрашивай. Фото своей Дарьяны забери, ей здесь без тебя не место…

Валентин дрожащими пальцами вкладывал снимок в карман робы, когда в комнату зашел лейтенант Бубенцов. Лопоухий, краснощекий, с носом чуть ли не вполлица, с огромным, как у лягушки, ртом, он держался так, будто гордился своей неотразимой, по его мнению, внешностью. Высоко поднятая голова, молодецкий задор в глазах, плечи расправлены, грудь колесом, походка легкая, пружинистая. Улыбка у него яркая, задорная, но с оттенком снисхождения к тем, кто по своему статусу находился ниже, чем он.

– Полунин! Ты чего здесь? Занятия уже закончились! Не слышишь?

– Э-э… Да-да… – растерянно пробормотал он.

– Почему не сообщил?

– Да тут такое дело…

Медник тихонько вышел из комнаты, а Валентин принялся рассказывать о киллере, который должен был его убить.

Юра вернулся минуты через три и, встав у Бубенцова за спиной, спросил:

– Товарищ лейтенант, вы же сегодня на машине?

– Да, а что?

Бубенцов хотел развернуться к Меднику, но не смог. Тот вдруг крепко обхватил его шею одной рукой, а другой сунул ему под нос самую настоящую гранату.

– Домой не подвезете?

– Э-э, Медник!.. Ты чего?… – в страхе прохрипел Бубенцов.

Стало страшно и Валентину. Никак не думал он, что все начнется так быстро. И граната его пугала. Он не хотел, чтобы взрывом ему оторвало голову…

– Давай в машину! И не дергайся! Мне ведь терять нечего!

Юра выдернул Бубенцова из комнаты и движением головы показал, чтобы Валентин следовал за ним. И еще показал взглядом на телогрейки, которые тот должен был взять с собой.

Они вышли из здания и чуть ли не нос к носу столкнулись с оперативным дежурным. Оружия у него не было, но, увидев, что происходит, он инстинктивно хлопнул себя по правому боку, где могла находиться кобура с пистолетом.

– Заключенный, что происходит? – возмущенно взревел офицер, глядя на гранату в руке Медника.

Юра крепко держал Бубенцова за шею, поэтому тот, кроме как хрипами, озвучить ситуацию не мог.

Валентина трясло как в лихорадке, зато Медник не терял головы. Решительно, с издевательски- хладнокровной улыбкой он велел дежурному срочно открыть транспортные ворота.

– Учти, у меня правая рука слабая после ранения. Через пять минут граната вывалится из руки. Сам знаешь, что тогда будет…

Старая «девятка» лейтенанта стояла недалеко, под старой липой возле курилки, среди других машин. Но Юра выбрал ее безошибочно. Он даже подсказал Валентину, в каком кармане у Бубенцова находятся ключи от нее.

Лейтенант метал молнии, глядя, как он дрожащими пальцами вытягивает ключи из нагрудного кармана куртки.

– Давай быстрей! – оглядываясь, поторопил его Медник.

Им действительно нужно было спешить, потому что дежурный кричал, созывая людей на помощь.

Валентин открыл машину, и Юра потребовал, чтобы он сел за руль.

– Давай, давай, у тебя получится!

Сам он вместе с заложником забрался на заднее сиденье. Он захлопнул за собой дверцу как раз в тот момент, когда Валентин завел двигатель.

– Отлично, молодец! – похвалил его Медник. – Давай к воротам.

– Так не откроют же! – Валентин в страхе покосился на вышку, с которой часовой уже направлял на них автомат.

– Не бойся, и откроют, и стрелять не будут.

Валентин боялся, и Юра его не успокоил, но тем не менее он подвел автомобиль к воротам, к которым уже бежал вооруженный кинолог с собакой. Валентин остро чувствовал свою беззащитность перед надвигающейся катастрофой. Он ясно осознавал, что его могут убить при попытке к бегству.

Машина стояла перед воротами, которые никто не торопился открывать. В ожидании страшной развязки Валентин зажмурил глаза с такой силой, что зазвенело в ушах.

К машине со стороны, где сидел Медник, подошел Трофимов.

– Юра, не дури! – услышал Валентин его увещевающе-взволнованный голос.

– Костя, ты классный мужик. Но извини, мне здесь не место. Ты сам знаешь почему.

– Я же тебе говорил, ваше дело обязательно пересмотрят.

– Не пересмотрят, Костя. Есть овцы на заклание, а мы козлы на заклание. Козлы отпущения. И мне все до смерти. До смерти, слышишь! Это значит, что я лучше умру, чем останусь здесь. А я умру. Это просто. Сейчас разожму руку – и все!

– Юра, пойми, ты меня подставляешь!

– Извини, начальник, но у меня не было другого варианта… У меня уже рука устала, сейчас граната вывалится. Пусть ворота открывают. Или спецназ еще не занял позиции? Не советую тебе шутить, майор. Я ведь правда взорву вашего лейтенанта!

– Ты совершаешь большую ошибку, парень…

– Вся моя жизнь – сплошная ошибка. Знаешь, как ее можно исправить? Сейчас разожму руку…

– Юра!

– Костя!.. Давай договоримся, ты прямо сейчас дашь команду открыть ворота, а я ровно через километр пути обещаю отпустить лейтенанта. И там уже ты начинай охоту. Поймаешь меня – твое счастье. Нет – извини… Время пошло! А каждую минуту промедления вы получаете лишний километр. Раз, два, три, четыре, пять…

Медник считал секунды, но ворота так и не открывались. От страха у Валентина кругом шла голова. И спасительной оказалась вдруг шальная мысль, жирной, дурманящей кляксой расползающаяся по сознанию. Ему вдруг стало казаться, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим. И сам он сидит не за рулем взятой на прицел машины, а находится в клубе, где показывают фильм, как двое заключенных пытаются сбежать из исправительной колонии под прикрытием заложников. Он, конечно, болеет за них, но все ж ему совсем не страшно, если вдруг их застрелят при попытке к бегству…

Набралось две минуты штрафного времени, прежде чем ворота начали открываться. Всего две минуты… И еще почти минуту они медленно, с вибрирующим гулом откатывались в сторону. Валентин отрешенно смотрел на них. Ведь за рулем не он, а кто-то другой.

– Ну чего стоишь, давай, пошел! – подстегнул его Медник.

И Валентину пришлось вернуться к реальности. Все-таки это он пытается сбежать из лагеря, все-таки это в него, возможно, будут стрелять.