с Макаром своим шла. Счастливая, улыбается, ничего вокруг не замечает. И никого…
На кухне чисто, но мебели здесь еще нет. Плитка электрическая, заляпанный известкой стол, накрытый бумажной скатертью, две табуретки – вот и все хозяйство. Но все равно уютно, потому что Зойка здесь. На столе миска с молодой картошкой, поджаренной целиком и посыпанной укропом, салат из помидоров. Это она все из дома принесла. А на тарелке колбаса порезана, сыр, фрукты в миске, молоко в пакете – это уже то, что мама сегодня из магазина привезла. В общем, с голоду не помрешь.
Аппетита у Севастьяна не было. Он сковырнул с вилки одну картофелину, долго-долго жевал ее, чтобы проглотить.
– Ешь давай, совсем отощал со своей работой. – Зойка с обожанием смотрела на него, уютно уложив подбородок на кулачки.
Красивая она, женихи до сих пор пороги обивают, да только ей один Сева нужен. И не он, а она бегает за ним. Чем меньше женщину ты любишь, тем больше нравишься ей. Может, прав был старина Пушкин?
– Совсем загонял себя, смотреть больно.
– Не знаю, мне нравится. Совсем чуть-чуть осталось…
– До августа успеешь?
– Почему до августа?
– Здравствуйте, а свадьба?
Увы, но выбора у Севастьяна уже не было. Как бы ни любил он Полину, но Зойка добилась своего. Беременная она, на третьем месяце, скоро живот, что называется, полезет. Сомнений в том, что ребенок от него, почти не было: весь год Зойка была только с ним. И с другими парнями замечена не была. Хотя, может, что-то с кем-то и было. Ясно же, что не девочкой она к нему в постель ложилась…
– Ты что, уже забыл?
– Да нет, просто заработался.
Свадьбу назначили на август. К этому времени дом должен быть уже достроен.
Никуда уже от Зойки не денешься. И ребенка она рожать собирается, и ее родители немало денег в дом вложили. Ее отец ее и брат по выходным Севастьяну помогают, для Зойки, само собой, стараются. И как сказать им после всего этого, что не хочет он жениться на ней? Да и не скажет он. Потому что Зойка – лучшая в этом городе девушка. После Полины. Полина же – лучшая во всей Вселенной, но Севастьян старается об этом забыть. Женится на Зойке, будет жить с ней в этом доме, один ребенок появится, затем второй, третий… Наступит когда-нибудь время, когда заноза по имени Полина рассосется и перестанет беспокоить. Когда-нибудь…
– Заработался он… Может, хватит на сегодня? – умоляюще посмотрела на него Зойка.
– Если бы я тебя слушался, то дом до сих пор без отделки бы стоял. Да и без крыши.
– Дом-то под крышей, – уныло сказала она. – Зато у тебя своя крыша с этой работой поехала.
– Я этим живу.
– Знаю, кем ты живешь, – досадливо махнула она рукой.
– Это уже в прошлом, – нахмурился Севастьян.
Не нравилось ему, когда разговор заходил о Полине. Хоть и не самая светлая память о ней осталась, но каждой слово, сказанное о ней Зойкой, воспринималось им как грязное пятно на чистой скатерти.
– Верю. Охотно верю. Только так ли это?
– Я тебе еще раз говорю: все уже в прошлом.
– Для тебя в прошлом, а для кого-то в настоящем. Видела я ее сегодня…
– Кого видела? – тяжело, исподлобья глянул он на Зойку.
– Полинку. С этим, со своим. Цветет и пахнет. На меня даже не глянула. Ну да, мы же теперь крутые, «Гуччи» у нас, «Версаче»… Видел бы ты, как она одевается! А на какой машине ездит! «Мерседес» там у них.
– У кого у «них»?
– Ну здрасте, подвиньтесь! Этот, с которым она живет.
– Макар?
– Ну наверное. Крутой, кум королю. Пиджак малиновый, два амбала на подхвате. Такой крутой, что и не подойдешь, на части разорвут.
– А ты что, подойти к нему собиралась?
– Да делать мне нечего! Хотя он, конечно, мужик ничего. Матерый такой, аура мощная…
– Аура, карма, чакры, – усмехнулся Севастьян.
Совсем женщины на индуистской эзотерике помешались. Но это мода, это пройдет.
– Не знаю, я в его чакры не заглядывала. Там Полинка хозяйничает… Царица, блин!
– Почему царица?
– Да потому что мужик ее высоко поднялся. «Мерседес», прикид, бандиты в охране… Он у них там какой-то крутой авторитет.
– У кого?
– У бандитов… Сейчас только бандиты живут хорошо. Тачки, шмотки, рестораны…
– Ну так найди себе бандита.
– Я что, на дуру похожа? Мне и с тобой лучше некуда.
Зойка вплотную подсела к нему, обняла его руку, прижалась к его щеке. И замурлыкала, как кошка:
– Вот если бы ты бандитом стал… Тогда бы и вкалывать не пришлось. Тогда бы другие на тебя вкалывали.
– С ума сошла? – дернулся он.
– Немного. Шучу, конечно, какой из тебя бандит… Бандиты злые, жестокие, они убивают. Вот Макар из такого теста. Потому и стал бандитом. Авторитетным бандитом… Может, Полинка ему подсказала?
– Сегодня не День мельника. Мелешь всякую чепуху… Он и до нее бандитом был. Было в нем что-то гнилое. А сейчас бандиты в почете, вот его поганое нутро и вылезло.
– Вылезло. Как бы до нас не доползло. Отец на рынке торгует, двадцать процентов им отдает – за что, спрашивается?
– Так паразиты этим и живут, что чужое жрут.
– Пусть там в своем мире все жрут, лишь бы нас не трогали…
Севастьян кивнул, соглашаясь с ней. Надоело ему тема про бандитов, хотелось поскорей ее закрыть. Но, похоже, Зойка своими разговорами накликала беду.
Он уже собирался продолжить работу, когда в доме вдруг появились крепкие на вид ребята в белых сорочках и темных отутюженных брюках. Рубашки они носили на свой лад, так, чтобы через расстегнутый ворот была видна золотая цепь с крестом.
– Ты кто такой? – ткнув пальцем в грудь Севастьяну, спросил один, лысый, с деформированным черепом и скривленным от природы лицом.
Так захотелось вдруг схватить его за палец и взять руку на болевой прием! Но ведь этот нахал не один.
– Работаю здесь, не видишь, что ли?
– А хозяин где?
– Так для себя работаю.
– Я спрашиваю, хозяин где?
– Ты что, не понимаешь? Если я для себя работаю, значит, я хозяин.
– Ты, это, не быкуй, не надо, – предостерегающе сказал второй, с такой же дефективной физиономией. – Мы не любим.
– Любить вы у себя дома будете, – бесстрашно посмотрел на него Севастьян. – А пока вы у меня в гостях, то нечего мне здесь указывать. Чего надо, зачем пришли?
– Борзый ты, пацан.
– Пацаны на улице, за колесиком бегают. Надо чего?
– Ты дом, говорят, продаешь?
– Кто вам такое сказал? – удивленно вытянулся в лице Севастьян.
– Не важно.
