Молодой человек с пробитой грудью только улегся на пол, а Настя уже стирала с пистолета отпечатки своих пальцев. Еще несколько мгновений, и она уже вкладывает его в коченеющие пальцы своего бывшего любовника.
Недолго провозилась она и с другим покойником. В его руке оказался «макаров» с глушителем.
Затем она пошарила у него под курткой. Ага, есть пистолет.
Что с ним делать?.. Как что? Оставить на месте. Разве не может киллер иметь при себе два пистолета?
Итак, сценарий спектакля таков.
Киллер проник в квартиру через дверь, оставленную открытой по чистой случайности. Наставил на Ворона пистолет. Но тот среагировал молниеносно. Его «стечкин» стреляет одновременно с «макаровым». Убийца и жертва находят свою смерть в одно и то же роковое для обоих мгновение.
А что она, Настя?
Ах, бедная, бедная Настя! Она сидела с кавалером за бокалом виски. Вся такая разомлевшая от недавнего удовольствия в постели. А тут н
Она, конечно, в истерике, не сразу ее рука тянется к телефону.
Да, пора уже вызывать милицию. Но сначала коротенький перекур.
Курить хочется.
Она в изнеможении опустилась в кресло, нащупала на столике сигарету, закурила. С облегчением выпустила из легких густой клуб дыма.
И тут услышала, как в квартиру кто-то вошел. Соседи?.. Возможно. Ведь она же так и не захлопнула за собой дверь.
Шаги еле слышно протопали по коридору, и вот он здесь. Знакомое лицо. Ну, конечно же, это он, вчерашний ее благодетель. С какой это стати он заявился?
Майор Глянцев вошел в комнату. Если его и удивила представшая перед ним картина, то он не подал и виду. Его лицо оставалось невозмутимо спокойным.
Без всякого сострадания он посмотрел на мертвого Ворона, затем на второго покойника. На этот раз его лицо отразило легкое беспокойство.
Майор взял его руку, попытался нащупать пульс. Пульс не прослушивался.
– Он мертв?
Только сейчас Глянцев поднял взгляд на Настю. В его глазах не было осуждения.
– Да, именно так.
Она приготовилась забиться в истерике.
– Жаль, что так случилось, но ты не могла его не убить.
– Что?.. – она непонимающе уставилась на него.
– Если Ворон проиграл вас, Настя, в карты, то не кому-нибудь, а такому же ублюдку, как и он сам. И окружение у нового ублюдка, как вы понимаете, не из ангелов. Этот, – он кивнул на убитого, – вполне может сойти за киллера.
– Откуда вы знаете, что Ворон проиграл меня?
– Оттуда же, откуда знаю, что это ты убила этих двоих.
– Я никого не убивала!
Сейчас она больше всего хотела провалиться сквозь землю.
– Только давай без этих басен, – он перешел на «ты». – Я уже давно слежу за Вороном. И в этой квартире у меня установлен «жучок». Знаешь, что это такое?
– Знаю, не дура.
Она побледнела.
«Ну все, попалась как кур в ощип».
– Так вот, у меня есть запись всех ваших разговоров. И выстрелы записаны на пленку. Так что врать бесполезно.
Настю бросило в жар.
– Но ты не бойся, никто ни о чем не узнает. Все, что случилось здесь, останется нашей тайной. Ты отомстила за своего мужа и за моего друга. Ты сделала то, что собирался сделать я. Я сам хотел убить Ворона.
Настя сразу ухватила смысл его слов. И облегченно вздохнула.
«Я накажу убийцу вашего мужа» – так он сказал ей тогда на кладбище, когда хоронили Вадима.
Он накажет убийцу! Но как?
«Вадим мог убить, или, вернее, казнить Ворона в обход закона». Это он сказал ей вчера.
Значит, и он сам мог поквитаться с Вороном выстрелом из-за угла. Без суда, как говорится, без следствия.
И если он собирался так поступить – а он собирался, – то не посмеет обвинить Настю в убийстве. В убийстве своего врага!
– Ты, должен признать, сработала чисто, – подбодрил ее Глянцев. – Уверен, на одежде у этих, – он кивнул на убитых, – найдут следы пороха. А пальчики на пистолетах, это само собой. Но все равно, будь осторожна. Теперь вызывай милицию. Если, конечно, ее уже не вызвали соседи.
Он ободряюще кивнул ей, резко повернулся и быстрым шагом вышел из квартиры.
Он был почти уверен, что ей ничего не грозит. И она сама старалась думать так же.
* * *
Не такая уж безобидная личность тот молодой человек, который приходил за Настей как за карточным долгом. Он входил в окружение лидера одной довольно мощной преступной группировки. И ему приходилось убивать. Правда, доказать никто ничего не смог. Но Глянцев это знал. Есть у него свои особые каналы добычи информации.
Насте, как он и предполагал, все сошло с рук. Двойное убийство предстало в глазах следственной группы перестрелкой между наемным убийцей и его жертвой.
– Ой, вы знаете, – говорила она с искренним страхом в глазах, – я так напугана. Ведь меня, наверное, должны были убить вместе с Сергеем Борисовичем. Свидетелей, я слышала, всегда убирают.
И ей верили, кивали головами. Все в порядке, мол, и бояться вам нечего.
Артем Глянцев не переставал удивляться тому, с каким искусством Настя доводит до логического завершения взятую на себя роль. И никто ведь из следователей, беседовавших с ней, даже не заподозрил ее во лжи.
Хрупкая, слабая женщина. Красавица к тому же. А у красивых, бытует мнение, куриные мозги. Ну могла ли такая убить двух здоровых мужиков? Да еще всю вину за содеянное переложить на них самих. Даже думать о таком смешно.
Но он-то, Артем, теперь знал, на что она способна. И откуда в ней столько ума и самообладания? И внутренней силы, и физической? Феномен прямо какой-то. Все проделала безукоризненно. И как точно стреляла. А ведь никто ее этому не учил. Вадим, насколько он знает, в тир никогда ее не водил. Не любит она, говорил, шума. Домашняя она у меня, тихая.
Вот вам и тихоня.
Ему хотелось поговорить с ней с глазу на глаз. Но что-то мешало ему с ней встретиться. Она нравилась ему, он даже восхищался ею. Он всегда, если надо, придет ей на помощь. Но все же было в ней что-то отталкивающее.
Он внимательно, со стороны, наблюдал за ходом следствия по делу о двойном убийстве. Переживал за Настю. И облегченно вздохнул, когда дело благополучно закрыли.
И все-таки жаль, что Настя его опередила.
4
Настя вела себя уверенно и когда убивала Ворона, и когда разговаривала со следователями. Она сама удивлялась своей выдержке и спокойствию.
Но куда все подевалось, когда опасность сошла на нет и бес-убийца внутри ее исчез. Он будто забрал с собой все ее силы.
Она чувствовала себя так, будто из нее выжали все соки. Навалилась апатия, нервная подавленность. Жизнь потеряла смысл.
