— Для того чтобы это понять, надо умереть, Тимош. Думаю, умереть — это узнать последнюю и главную тайну: есть там что-то или ничего нет?

Тимофей с внутренним содроганием осмысливал отцовский вывод. Он помнил, какое жуткое впечатление произвели на него первые увиденные им похороны. Тогда умерла баба Нюра из их подъезда. Открытый гроб вынесли на улицу и поставили на табуретки, взрослые обступили его вокруг, и Тимофей случайно оказался внутри этого круга. Старшие вели себя так, будто эта смерть — по телевизору, а в гробу лежит не реальная баба Нюра, ещё вчера ворчавшая на тех, кто не вытирал ноги, заходя в подъезд, а незнакомая старушка. Мельком глянув на пепельное лицо покойницы, иссечённое глубокими неровными морщинами, на связанные бинтом и сложенные на груди старушечьи руки, Тимоха испытал мистический ужас, заставивший его вырваться из кольца прощавшихся и убежать, куда глаза глядят, только бы подальше от этого ужаса смерти. Чего испугался, он тогда не мог объяснить. А теперь вдруг понял: этот глубинный страх тянул свои щупальца из черных ям, куда опускали гробы и в которых... пустота. В этих продолговатых ямах обрывается всё...

— Если там ничего нет, тогда зачем жить? — спросил Тимофей. — Это же всю жизнь надо бояться смерти. Зачем тогда рождаться? Когда ребёнок рождается, все так радуются. А чему радуются? Тому, что ему предстоит умереть?

— Каждый человек об этом думает, сынок. Бабушка твоя, например, говорит, что смерти нет.

— Как это?

— Она верит в Бога, а верующие считают, что после смерти жизнь человека продолжается, вот только у всех она разная бывает, кто идет в рай, а кто в ад... Смотря как жил... то есть земная жизнь — есть как бы экзамен для жизни вечной...

Тимофей широко раскрытыми глазами смотрел на отца. Новое чувство коснулось души, чувство еще неведомой радости и какой-то надежды. То большое знание, которое приходило в его сердце в трудные минуты, оказывается, было известно не только ему одному. Вспомнились немного усталые, но всегда добрые глаза бабушки, маленький золотой крестик на груди и утро, когда она встает раньше всех, чтобы подойти к иконам: «Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, Да приидет Царствие Твое...» И не пропускала ни одного дня! А отец?..

— А ты? Ты... веришь в это?

— Не знаю, Тимош. Честно — не знаю. Иногда верю, а иногда нет. Когда в школе учился, говорили, что Бога нет. Над ребятами, которые в церковь ходили, смеялись, из пионеров их выгоняли... А потом со мной такие случаи бывали... что иначе как Божьим вмешательством их и не объяснишь. Так и живу — и не туда, и не сюда. Знаешь, раньше людей хоронили с оркестрами, провожали в последний путь под музыку. Мне, когда эти трубы завоют, тошно становилось — уж точно, только в последний путь под такую музыку. Бабушка твоя постоянно мне говорила: умру, не вздумай мне эти бесовские дудки заказывать, батюшку позови. Во как!

— Ты бы написал письмо бабушке, — в задумчивости проговорил Тимофей.

— Я ей звонил сегодня...

16

В субботу на Демьянском рынке было оживлённее. Обычно в выходные сновало по рыночному пятачку больше легковушек. Неутомимо колдовали возле своих мангалов шашлычники, зазывая ломаным русским языком клиентов. Оттепель размыла маслянистую грязь на укатанном ледяном поле, расшевелила вездесущих ворон и воробьёв, суетливо охотившихся за объедками, вытолкнула продавцов из натопленных теплушек-ларьков, добавила шума-гама и мусора. Со всех сторон надрывалась глупая музыка: от тоскливо-бравого шансона до вездесущей попсы, разбавленная порывистыми турецкими ритмами, которые ещё лет десять назад на сибирских просторах были настолько неуместны, что их можно было принять за слуховые галлюцинации.

Тимофей, разыскивая Михаила, делал крут вдоль торговых точек. Поздоровался с бабушкой Ануш, извинился, что сегодня нет рыбы. Та приветливо махнула рукой:

— А, ничего, Тимофей, будет другой день, привезёшь. Сегодня день только по погоде хороший.

— Не знаю, привезу или нет. Я, баба Ануш, учиться решил.

— Вот и правильно, сынок. Рыбу продавать можно и с дипломом, а вот умным человеком без диплома не всегда стать можно. Сейчас, конечно, и диплом можно купить, но дурака с дипломом издалека видно так же, как и без диплома, — растолковав, таким образом, свой взгляд на образование, бабушка Ануш спросила: — А приехал зачем?

— Друга надо встретить.

— А-а... Друга. Ну-ну. Встретишь, конечно. А то сегодня день нехороший.

— Почему нехороший?

— Так с утра милиция