непредсказуемо, все-таки тесно связано с тремя предыдущими возрастами. По сути дела, все три возраста возмужания (Бык — Крыса — Кабан) под видом самых разных дел и занятий натаскивали мужчину всего лишь на одно умение — способность самостоятельно мыслить. Все эти годы мужчина осваивал множество профессий, влюблялся, занимался спортом, но за этим он скорее подсознательно, чем осознанно слышал один-единственный приказ: учись думать, сомневайся во всем, что ты видишь, во всем, что ты слышишь, сопоставляй, анализируй. И вот наконец-то пробил его час: спорт, милые сердцу развлечения, страсти и страстишки — все уходит на второй план, и остается лишь одно — абсолютная независимость мышления, яростное стремление сказать то, что все эти годы неясно зрело в нем, прикрываясь расхожими штампами, общими местами, банальными истинами и прочей шелухой обыденной жизни.

Мужчине в эти мимолетные 9 лет дается невероятный шанс сказать всему миру свое слово (точнее — свою мысль), вставить свой собственный кирпичик в стену мировой культуры (точнее — науки). Разумеется, по большому счету этим шансом воспользовались очень немногие. Тем же, кто не верит в столь узкие возрастные рамки мирового новаторства, полезно было бы обратиться к истории науки. Грегор Мендель — свою генетику, Альберт Эйнштейн — теорию относительности, Дмитрий Менделеев — периодический закон открыли именно в этом возрасте…

После 40 лет ученые мужи в основном разворачивают пришедшие ранее им идеи, воплощают, внедряют их в жизнь, выжимают из них все, что можно. Ну а после 55 лет мышление мужчины если и делает резкий скачок, то уже не в сторону свежести, а скорее наоборот — постепенно каменеет, останавливается. (Речь идет о науке, а не о прозе, живописи или военном искусстве, потому что новаторство важнее всего именно в науке, сфере человеческой деятельности, в которой сбиться с магистрального пути — непозволительная роскошь.)

Те мужчины, кому не дано родить новаторские идеи для всего человечества, вполне могут удовлетвориться так называемым внутренним новаторством — сотворить магистральные пути собственной эволюции, найти идеи на всю собственную оставшуюся жизнь. Тут и профессия, и образ жизни, и увлечения, и политические воззрения. Может быть и средний вариант, не для всего человечества, не для себя лично, а для некоего круга людей, друзей, родственников, трудового коллектива… придумать то, чего никто ранее придумать не смог, а впоследствии люди будут долго этим пользоваться.

Еще один аспект новаторства — строительство дома (в широком смысле). Плох тот солдат, который не мечтает быть генералом, и плох тот отец, который не мечтает стать прародителем рода, клана, семейства… Ну а столь грандиозный и последовательный взгляд в будущее — это и есть настоящее новаторство.

Возраст, в котором мужчине (настоящему мужчине) предстоит сделать космический прыжок в карьере, выстроить дом для своей семьи (или рода), воспитать и вскормить своих детей, нуждается в жесточайшей дисциплине, в железной воле. Причем воля должна быть не шальная, сумасбродная (как в возрасте Крысы), бросающая человека из крайности в крайность, а разумная, ставшая итогом многолетних размышлений. Это та самая воля, которая тем сильнее, чем осознаннее, та самая воля, которая выковывалась в бесконечных размышлениях и поисках. Человек устал к 30 годам от собственной бестолковости, от метаний и шараханий, от длинной череды ошибок. Теперь он, «обжегшись на молоке, дует на воду». Он не желает более совершать ошибок, каждое свое действие просчитывает наперед, соразмеряя желаемое и возможное. Но уж если решение принято, то оно будет выполнено любой ценой, залогом чему — его истинность.

До 30 лет ребенок для мужчины случайность, эпизод, а иногда и досадная помеха. После 30 лет это родная кровь, плоть от плоти, продолжение рода, а главное — многократный усилитель всех жизненных устремлений. Именно в возрасте Собаки рождение ребенка заставляет мужчину еще решительнее браться за дело, отбрасывая все лишнее. Ребенок не только не мешает делам, напротив, он укрепляет волю, решимость стать большим человеком. В обожающем взоре младенца отец видит невозможность оставаться слабым, бестолковым и неудачливым. Происходит счастливый резонанс: ребенок заряжает отца энергией самоутверждения, отец сторицей отдает ребенку энергию защитного поля. В результате многократно выигрывают оба, а условие этой грандиозной победы такой пустяк — сделать все вовремя. (Даже неудобно вспоминать, что это могло произойти в сумасшедшем возрасте Крысы или в прогулочном возрасте Кабана.) Настоящий отец если и не волк, то непременно собака (хотя бы возрастная), за собственное дитя всех загрызет, всех облает (если надо), всегда заработает на пропитание.

Романтическая любовь, сопровождающая управляемую волю, легко превращается в любовь к детям. Причем поразить такая любовь может нежданно-негаданно самого, казалось бы, сурового мужчину. (Есть такое подозрение, что мужская суровость вовсе не помеха чадолюбию.) Ну а ребенок всегда предпочитает иметь отца «не мальчика, но мужа», бывалого, могучего, уверенного в своих силах, много повидавшего.

Расцвет мужской карьеры в этом возрасте никак не мешает расцвету женской, ибо они, совершаясь в одной семье, проходят в разных сферах, разных космосах, если хотите. Мужская карьера, несмотря на все бытовые подробности, совершается в сфере умственных прозрений, женская же карьера проходит в сфере образа жизни, где женщина устанавливает свой порядок. Что мешало женщине сделать это раньше? То же, что мешало мужчине раскрыть всю мощь своего интеллекта, — зависимость от чужого мнения, подверженность сторонним влияниям. Парадоксально, но женщине в возрасте Кабана мешал устанавливать правильные порядки муж. Мужчина в возрасте Кабана хватается за что ни попадя, лезет во все дела, воли у него нет, сосредоточиться только на своей работе он еще не может. Сама женщина в возрасте Кабана еще слишком занята своим мужем, она изучает его, он главный объект ее науки, ей еще не до установления своих порядков, она еще готова поиграть с мужем в демократию.

В возрасте Собаки все становится на свои места, муж, резко отрываясь в научной карьере, без боя уступает территорию бытовую. Окончательную же победу женщина торжествует, если в этот момент родится ребенок. Тут уж начинается настоящая диктатура материнства — курить на лестнице, дружков не приглашать, то достань, то подержи, за молоком сбегай, за фруктами спрыгай… Главой семьи пока еще остается мужчина, определяющий глобальную семейную политику. Но порядки, безусловно, торжествуют уже женские (какая девочка с самого раннего детства не играла в куклы и не ходила с детской колясочкой?). Мужчина же, со своими походами на рыбалку, охоту, стадион, должен отступить.

Разумеется, что для установления своего порядка женщине нужен тип мышления, в наибольшей степени склонный к упорядочению. Конечно же это логическое мышление женского знака Собаки. Логическая стихия сродни военному уставу, и ее любимый тип порядка — это, грубо говоря, казарменный порядок. Оправдать такой порядок может только наличие детей, причем именно маленьких детей, так как они особенно нуждаются в жестком режиме дня, в здоровой, но простой пище, свежем воздухе, водных процедурах и так далее. Богемные завихрения возраста Кабана для ребенка были бы губительны.

Женщина-логик — создание довольно суровое, лишенное былого (Крыса и Кабан) юного, девичьего очарования. Однако ее привлекательность в глазах мужчины снижается в той же степени, в которой увеличивается ее тяга к материнству. В любом случае женщины, по какой-либо причине решившие не рожать совсем, должны знать, что в восьмом возрасте их так или иначе будет одолевать идея материнства и в той или иной степени пропадет напряженность в отношениях с миром мужчин. Обычно говорят: родила ребенка — перестала следить за собой. Реально же сброс сексуальных амбиций предусмотрен возрастной программой, дабы побольше места в голове было для ребенка, а не для мужа или мужчин вообще. Если же муж «что-нибудь в чем-нибудь понимает», то жену, которая потеряла личную привлекательность, но обрела красоту и доблесть материнства, он полюбит еще сильнее, чем прежде (романтической любовью,