слов оно было мало, и второе полно всякого ведения и смиренномудрия, имея один только недостаток — незаслуженные похвалы мне, бедному. А я не для красоты речи, нет, но истину сказал, что ты сияешь среди нашего поколения в архиепископском сане, подобно Святым Отцам. И я не погрешил бы, назвав тебя столпом и утверждением Церкви, прекраснейший брат мой. Ибо всякий, заступающийся и страждущий за истину, является ее основанием и вершиной.

Хорошо, что ты просмотрел тетради [ [77]]. Твое напоминание, вернее, приказание послужило для нас поводом к рассмотрению и разрешению этого предмета, которое вместе с другими приложениями, по совету отца нашего, в вышеупомянутых тетрадях я послал твоей святости, не привнеся от себя самого никакого суждения во всем сочинении. Ибо нельзя быть законнее закона и справедливее правила: только выбрал и соединил, хотя и неискусно, мнения и заповеди божественных Отцов, как того требовало содержание учения противника. Если ты не откажешься от труда прочитать, то, я уверен, это будет полезно.

Поскольку мир несомненно прекрасен, — я люблю его, хотя и грешник, — и надо склоняться к нему, то мы и делали это, пока было возможно, «удалив много тяжести», по выражению божественного Кирилла, — отчасти тем, что, по общему совету, хранили молчание, когда еще раньше объявили невинным сочетавшего прелюбодеев. Тогда я находился там, а молчание — это отчасти согласие, ухватившись за которое, противники, как ты знаешь, старались отклонить нас от противодействия. Отчасти мы делаем это тем, что когда объявлено было второе оправдание его поправшими законы Божии, мы говорили: «Пусть он только перестанет священнодействовать, продолжая пользоваться почетом, по правилу святого Василия» [ [78]]. Вместо этого он служил уже два года вместе с патриархом, — вот что страшно и превышает экономию.

Не стану говорить о ложных суждениях относительно того, почему мы удалились от него, и о том, как принимали участие в благословениях от пресвитера на пиршествах и в поминовении патриарха. Но пока мы настолько склонялись к экономии, они, напротив, с упорством возрастали во грехе. Бог же прозревал нечто лучшее — чтобы и мы, смиренные, не напрасно переносили первую ссылку и чтобы вторгшееся в мир прелюбодеяние не было признано чем–то маловажным от излишнего снисхождения к сочетавшему прелюбодеев.

Поэтому теперь, возлюбленный, настало время говорить нам: до каких пор ты будешь применять экономию? Покажи свою готовность когда–нибудь и строить. Согласно с божественным Василием, нам нужно в точности следовать правилам, ибо одни речи до войны, и другие — после войны. Теперь нужно в терпении проводить наши дни, как ты внушал, и молиться за гонителей. Я соглашаюсь и с радостью принимаю три твои почтенные изречения: не разделять Церкви из–за падения одного человека, не принимать участия в его разрешении и иметь общение со всяким не осужденным священником. Таков их смысл. Прости мне, брат, если я не для научения, но для общей пользы разъясню эти слова.

Относительно первого: из–за одного человека мы не отделяемся от Церкви, которая от севера, и запада, и моря (Ис.49:12), и даже от здешней Церкви, конечно, кроме одобривших прелюбодеяние. Ибо они — не Церковь Господня; если же они — Церковь, то мы, то есть не принимающие сочетавшего прелюбодеев, отделяемся от этой Церкви из–за одного человека, принятого в общение с ней. А так как они — не Церковь Божия, то поистине они отделяются от Церкви Божией из–за одного человека, принятого в общение с ними, уподобляясь тем, о которых говорится в летописях. Мы же не отделяемся от нее из–за такого человека. Относительно второго: мы не принимаем участия в разрешении его, ибо не имеем общения с явно разрешившими его. Если бы мы имели общение с ними, то вместе с тем принимали бы участие и в разрешении его. Но так как мы благочестно не вступаем в общение с разрешившими, то, несомненно, не принимаем участия в разрешении его.

Относительно третьего: со всяким неосужденным священником мы имеем общение. Поэтому мы не имеем общения и с Иосифом, как открыто осужденным, осуждены же, конечно, должны быть, и те, кто служит вместе с ним, низложенным. Если бы мы имели общение с ними, как с невинными, то невинным был бы и Иосиф, служащий вместе с ними. Но так как он поистине осужден, то мы и не имеем общения с ним, а также, конечно, и с теми, кто служил вместе с ним, тоже осужденными.

Итак, слова твоей святости тверды, и поэтому мы соглашаемся с ними. Да будет между нами, через истинное согласие здесь, нерасторжимый союз и в будущем веке, любезнейший брат мой, чтобы и нам, смиренным, удостоиться хотя бы немногого в наследовании доблести Отцов наших! Что же касается города твоего, то в нем ты возжег высокое пламя благочестия, которого человек не погасит вовеки. Не печалиться следует, но радоваться этому, как и я, окаянный, радуюсь рассеянию смиренного монастыря моего; ибо это рассеяние — ради Господа. И не только в том великая слава, что столь многие устояли, не преклонив колен, но хотя бы один, потому что лучше один, творящий волю Господню, нежели тысяча грешников (Сир.16:3). И не ты виновен в рассеянии их — хотя некоторые и болтают об этом, — но я, несчастный. Да будет у нас, если позволишь, общение в том и другом! И такую ты получишь награду за благоугодное рассеяние братьев, какой я желал бы себе за оставление Солуни ради закона Божия. О страже моем ничего не скажу, — такой он человек, единодушный с Иосифом.

Не переставай крепко молиться о моем смирении, добрый и преподобнейший брат и отец мой. Прими к сведению, что Феосост подвергся преследованию за то, что не вошел в общение со вступившим святотатственно на твой престол, и дерзко изгнан из своего монастыря. Живущие с Афанасием братия наши опять взяты и сосланы туда. Страж мой, отправившись, принес мне поклон от патриарха, который передает: «Бог простит тебе. Мы желали, чтобы ты был здесь нам в помощь, а ты ушел и остался там, я завидую тебе». Выслушав это, я рассмеялся, ибо в то время мне нечего было отвечать, кроме следующего: если он завидует, то пусть и сам уйдет.

Впрочем, он ослабил содержание под стражей, желая дать мне отдых. Принес он от Симеона поклон и известие, что он хочет сказать Императору, как ты истомился в темнице, и смиренный поклон от Леонтия, который говорит: «Я вытерпел нужду, и да не лишит меня Бог слова твоего!» Я сказал, что не требую этого от него.

Его принуждали идти к эконому, к Арсению и к Иоанну и сказать, что господин Тарасий разрешил его и что только теперь я прозрел. Его действительно бичевали. Находящийся со мной с великим усердием приветствует моего пастыря через меня.

Ты, как я узнал, получаешь одну должность за другой у здешнего кесаря, и притом против воли, возлюбленный мой и почтеннейший. А я, смиренный, не перестаю желать, чтобы ты стал близким другом Вышнего Царя всех посредством благочестия, потому что лучше быть поставленным самым незначительным на самом отдаленном и последнем месте перед Небесным Царем, нежели на самом первом перед земным.

Впрочем, зная твое ревностное попечение о спасении, я надеюсь, что ты не потерпишь для своей души никакого вреда, но даже получишь пользу от этого сана, так как здесь есть немало способов для достижения пользы. Для бедного данника достаточно не только облегчения податей, но и благосклонного взгляда сборщика царских денег, ласкового голоса и приветливой речи, не говорю уже о расторжении союза неправды и других благодеяниях, которые начальнику легко делать для подчиненного.

Итак, делай добро другим, кому ты имеешь возможность благодетельствовать, не забывая о самом себе, господин мой, но поступай как благоразумный и знающий, что спустя немного времени мы отойдем из здешней жизни, ничего другого не взяв с собой, кроме своих деяний. К ним и будем прилежны, ими и будем обогащаться, ибо они для нас средство достижения вечной жизни и наслаждения.

Так увещеваю мою кровь, мое желание, поистине отрасль доброго корня Анны, весьма почтенной и любезной для меня и всеми знающими ее славимой за честность, поистине моей блаженной матери во всех отношениях.

С великим терпением прочитал я письмо твое, возлюбленный брат, и весьма изумился внезапной перемене твоей.

Обойду молчанием прежнее, — как ты, находясь перед глазами моими, соглашался, что