Глаза Вагнера наполнились слезами радости. «Вот когда исполнятся мои заветные мечты! – мысленно воскликнул он.- Фюрер несомненно поддержит меня. Германия будет спасена!»

– Вы поняли что-нибудь? – спросила дочь у отца.

– Да, – подтвердил тот – Хотя все три телеграммы адресованы тебе, однако две последние предназначены для меня. В первой из них сообщается, что обо мне доложено фюреру, а в последней говорится, что фюрер примет меня послезавтра в 22 часа 35 минут. Все это надо держать в строжайшей тайне. Пока не доеду до Берлина, о моей поездке никто не должен знать Билет в мягком вагоне закажи на свое имя, а если кто поинтересуется, скажи, что едешь к Альфреду.

Магда согласилась и пообещала сделать так, как он велел. Но на душе стало сразу муторно. С тех пор как из случайно просмотренного в фотолаборатории кинофильма она узнала чем занимались ее отец и брат, Магда начала бояться всего. «Возмездия нам не миновать, – шептала она, когда возвращалась в «мерседесе» домой, Рихард уже поплатился своей головой. Отца тоже рано или поздно призовут к ответу. Но зачем же впутывать в это страшное дело еще меня и Альфреда? Ведь он наверняка повезет к фюреру либо тот фильм, либо свое изобретение, и, когда наступит час расплаты, несомненно спросят и у нас с Альфредом, почему мы помогали отцу осуществить его преступные планы. Боже мой, как мне выпутаться из этого ужасного положения?»

Своей тревогой она не могла не поделиться с Фанни, которая на время отсутствия Рунге согласилась переселиться к сестре, чтобы Магде не так было скучно. Конечно, сделала она это по совету самого Альфреда, для того чтобы следить за каждым шагом Вагнера и своевременно сообщить обо всем нужным людям. Услышав сетования Магды, она принялась успокаивать ее.

– Не горюй, сестра. Все уладится. Альфред знает, что делает. С ним ты не пропадешь.

– Меня возмущает поведение отца. Только мы начали жить по-человечески – вмешался он, и все полетело кувырком. Сначала он уговорил Альфреда поступить на службу, а теперь вот впутывает в опасное дело. Знаешь, кажется, отец боится твоего жениха. Поэтому он и делает тайну из своей поездки в Берлин. Скажи, ради бога, может быть, мне лучше отказаться от помощи, о которой он просит меня? – спросила Магда.

– Что ты должна сделать для него? – спросила Фанни.

– Просил заказать на мое имя железнодорожный билет до Берлина. Втайне от всех он собирается съездить к фюреру.

– Ничего необычного в этом я не нахожу. Если он просит, то надо ему помочь.

Магда позвонила по телефону в бюро добрых услуг, и через три часа привезли билет, а так как в то время сама занималась с детьми, то заказ приняла Фанни. Номера вагона и места она в тот же вечер сообщила товарищам Альфреда. Это и определило дальнейший ход событий. Не успел еще берлинский поезд вырваться из пригородов Линца в широкие просторы предгорий Альп, как в дверь купе, в котором ехал Вагнер, кто-то постучал.

– Войдите! – неохотно разрешил профессор.

Дверь раскрылась, и в купе вошли два незнакомых эсэсовца – офицер и рядовой.

– Очередная проверка! – объявил офицер.- Предъявите документы и вещи!

– Простите! – стараясь казаться спокойным, тихо откликнулся Вагнер – Насколько мне известно, проверяющие сначала сами должны подтвердить свои полномочия.

Офицер молча достал из нагрудного кармана свое удостоверение и показал его профессору Тот не спеша надел пенсне и внимательно прочитал предъявленный документ, в котором было написано, что оберштурмфюрер СС Людвиг Блашке является сотрудником городского управления гестапо и ему предоставлено право проверки документов и личных вещей пассажиров и работников транспорта с целью выявления и задержания вражеской агентуры. Документ был заверен печатью и хорошо знакомой подписью шефа гестапо Рудольфа Иммермана.

«Значит, пронюхали о моей поездке. Что же теперь будет?»- со страхом подумал Вагнер. Ничего не поделаешь, пришлось покориться судьбе. Он тяжело вздохнул и предъявил свои документы.

– Благодарю вас, – вежливо козырнул офицер, возвращая удостоверение.- Теперь покажите вещи!

Профессор открыл маленьким ключиком замки кожаного чемодана и предъявил различные предметы одежды, туалетные принадлежности и хорошо оформленный альбом с портретами руководителей третьего рейха. Они не вызвали особого интереса у проверяющих.

– Что у вас в портфеле? – спросил оберштурмфюрер.

– Ничего особенного, – ответил профессор, пожимая плечами.- Личные бумаги, несколько газет и журналов, «Майн кампф» фюрера.

– Покажите!

.- Я, кажется, ключ от портфеля забыл дома, – растерянно произнес Вагнер, пошарив по карманам.- Уверяю вас, в моем портфеле, кроме перечисленных предметов, больше ничего нет.

Офицер не слушал его. Он повернулся к сопровождающему эсэсману и коротко приказал:

– Откройте!

Тот без слов вынул из ножен кинжалообразный штыки, орудуя его острым кончиком, быстро открыл оба замка объемистого портфеля, после чего содержимое вывалил на.столик.

– А это что? – спросил офицер, взяв со стола круглую металлическую кассету.

– Любительский кинофильм о делах семейных. Простите, о нем я совершенно забыл, – невнятно пробормотал старик.

– Придется изъять для проверки. Если в вашем любительском фильме нет материалов, содержащих военные и государственные тайны, вы его можете получить в городском управлении гестапо.

С этими словами офицер выписал квитанцию на временно изъятую кассету с кинопленкой, вежливо попрощался и вместе с сопровождавшим его эсэсманом покинул сначала купе, а на следующей станции и берлинский поезд.

Вагнер впал в отчаяние. В первую минуту он уже готов был отказаться от дальнейшей борьбы с Иммерманами за немедленное применение на фронте изобретенного им «чудо-оружия». «Ведь без фильма меня все равно не допустят к фюреру, а если и допустят, то пожалуй, Гитлер сам не поверит моим словам об «анархине» и «дьявольском цианиде» и вместо благодарности заточит в сумасшедший дом. Чем подвергать себя такой опасности, не лучше ли отказаться от честолюбивых планов и вернуться к Иммерманам с повинной?» – долго терзался он. Но постепенно благоразумие взяло верх, он не сошел с поезда, не возвратился в Линц, а все же поехал в Берлин. Как и опасался он, без фильма его не допустили к фюреру, но по настоянию Рунге Хубер согласился познакомить его со своими друзьями из главного управления имперской безопасности. Там Вагнера выслушали внимательно и пообещали принять необходимые меры предосторожности, а чтобы исключить возможные контрмеры со стороны своих недругов, порекомендовали ему пока возвратиться в Линц и в ожидании дальнейших распоряжений продолжать свою службу в лаборатории концерна.

Обещанное распоряжение не заставило долго себя ждать. Оно поступило в виде специальной директивы и сразу ошеломило не только братьев Иммерман, но и гауляйтера НСДАГТ. Согласно директиве, химическая лаборатория немедленно изымалась из-под ведения концерна «Фарбенверке» и передавалась в ведение военного министерства Шефу лаборатории предоставлялись права чрезвычайного комиссара, в том числе и право увольнения любого административного и научного работника и замены его новыми, безусловно надежными, кадрами. Ему же подчинялась вся охрана. В утешение Иммерманам в директиве было сказано, что военное ведомство должно возместить фактические затраты по созданию лаборатории ее прежнему хозяину, то есть концерну «Фарбенверке». – Кто же подложил нам свинью? – возмутился младший Иммерман.- Твои цюрихские друзья за Турханова кое-как простили нас. Теперь уж «летающие крепости» наверняка разрушат лабораторию

– Опасность велика, – согласился старший брат.- Но они не так глупы, чтобы с таким трудом выращенный плод сорвать, пока он не дозрел. Скорее всего, они сами захотят стать полновластными хозяевами и лаборатории, и ученых, работающих там.

– Каким образом? Ведь война еще не кончилась, и мы находимся на территории рейха.

– Как они поступят, мне не известно, но что касается территории, то ее могут занимать не только наши войска, но и американские. О случившемся сообщим в Цюрих и будем ждать, что скажут наши