так и не находил то самоедерево. Темного настила нигде не было; он не видел его, зато продолжал слышать шаги взбирающихся следом за ними по холму мерзких чудовищ.

– Ну что, здесь? – прошептала Клэр. – Где?

Мелисса издала булькающий звук. А вдруг они услышали ее? И не получилось ли так, что он миновал три холма вместо двух? А вдруг он вообще все перепутал?Люку снова захотелось плакать.

– Где-то... – В голосе мальчика задрожали близкие слезы. Нет!

А что, если они взошли на холм не с той стороны?

На том холме, разве что чуть ниже, имелась небольшая прогалина... по левую руку, сразу за зарослями высокой травы, которая начиналась от самого дома, после карликовых деревьев.

Люк посмотрел вниз, влево от себя. Сейчас, в лучах лунного света, он прекрасно различал все особенности местности, хотя знакомойпрогалины так нигде и не было – ни прямо под ними, ни левее.

Хотя нет – вон же она! Справаот него! Ну конечно, он просто сделал лишний полукруг, потому что слишком спешил и к тому же двигался в темноте, и вместо того чтобы взобраться по прямой, свернул чуть вправо. Так вот почему на пути у него попадалось гораздо меньше колючек.

– Сюда! – воскликнул Люк.

Он достиг вершины, отчетливо различая на фоне темного неба контуры соседнего, своего холма. Ему даже показалось, что сейчас эта вершина стала как-то выше, но может, это тоже все из-за темноты? Какой же коварной оказалась эта темнота.

– Видишь? – спросил он мать. – Пошли. Туда!

– Осторожно! – прошептала Клэр.

Но он уже бежал вниз, после чего снова стал взбираться по склону; теперь Люк уже прекрасно все видел, а потому ловко перепрыгивал через заросли колючек, и наконец подбежал к основанию ствола того самого дерева, где с ощущением триумфа в сердце стал поджидать мать.

Люди никогда не смотрят наверх, —подумала Клэр. – По крайней мере, так все говорят. Так что, если тебе надо от кого-то спрятаться, прячься наверху.

И вот сейчас она связывала вопрос сохранности их жизней со справедливостью народной мудрости.

Однако ключи от машины остались на лежащей на кухонном столе книге, а потому так просто убраться отсюда им все же не удастся. Разве что на время спрятаться.

Впрочем, и это неплохо, —подумала она, – все лучше, чем всю ночь брести спотыкаясь по темному лесу в компании восьмилетнего мальчика и имея на руках крохотного ребенка. Можно было, конечно, идти по дороге, но там они на добрую четверть мили будут со всех сторон на виду, тем более в лунную ночь, а кроме того, чтобы выбраться на дорогу, им пришлось бы в очередной раз огибать дом.

А в доме сейчас находились те,и ей не хотелось без крайней необходимости даже приближаться к этому жуткому месту.

Таким образом все их надежды теперь связывались с деревянным настилом.

У подобной позиции было и еще одно преимущество – сквозь листву деревьев поверх холмов им станут видны горевшие в доме огни. Далековато, конечно, но все же видно, и если кто-то проедет мимо, например какая-нибудь машина, то они сразу это заметят и в любой момент смогут спуститься.

Клэр молила Бога, чтобы так оно и случилось, причем у нее были на то определенные основания. Дело в том, что убегая по поросшему травой полю, она краем глаза заметила, как к дому действительно подкатила какая-то машина. Она даже на несколько секунд остановила Люка и стала всматриваться, надеясь на то, что подъехавшие спасут их. Почему-то ей казалось, что так оно и будет.

А потом услышала, как машина с ревом умчалась обратно.

Стивен? Не исключено. В принципе, как раз сейчас он и должен был подъехать.

А впрочем, кто бы ни был этот человек, он все равно уехал, в чем она убедилась окончательно, когда услышала удаляющийся рокот двигателя машины. Правда, она все же надеялась, что первое, что в подробной ситуации сделает любой человек, кем бы он ни оказался, так это сразу же обратится в полицию и сообщит им обо всем увиденном.

– Ложись, – шепнула она сыну. – Ложись посередине. Надеюсь, этот настил достаточно широк, чтобы снизу нас никто не заметил. И постарайся делать как можно меньше движений.

Люк поступил так, как сказала ему мать.

Держа на руках Мелиссу, которая наконец снова уснула – слава Богу, ночь выдалась теплой и спокойной, – Клэр сделала то же самое.

Лежа на настиле, она смотрела ввысь, пытаясь вытеснить из своего сознания нагромождение мучивших ее звуков и образов.

Даже сейчас, в такую ночь, звезды оказывали на нее успокаивающее воздействие. Если попытаться – а она действительнопыталась, – то можно будет представить себе, как дети мирно и тихо лежат, спят и видят сны, такие далекие от мира взрослых.

Ей было интересно, о чем думает Люк, что онвидит в этих звездах.

Эми рассказывала ей, что до них дом принадлежал доктору и его жене, у которых было по меньшей мере двое детей, и что после смерти муха эта женщина жила там с одним из них. Возможно, именно они и построили этот настил. Сейчас им, наверное, столько же лет, сколько и самой Клэр, а то и больше.

А потом она подумала об Эми. Снова услышала ее крики... но тут же вытолкнула их за пределы своего сознания, отбросила прочь.

Если все будет складываться нормально, они смогут провести здесь ночь, а утром спустятся вниз и выйдут на дорогу. Если, разумеется, дома все окажется спокойно.

Совершенно спокойно. Все в порядке, —подумала Клэр. – Все будет прекрасно.

Единственная проблема, которая продолжала мучить ее и не давала рукам окончательно избавиться от противной дрожи, заключалась в том, что она чувствовала себя здесь полностью изолированной от всего остального мира. Все они были отрезаны от него.

Почти как... в ловушке.

И вниз был только один путь.

В памяти всплыл один эпизод, наполнивший ее леденящим страхом.

Когда Клэр была девочкой, ее дядя имел на окраине Нью-Йорка молочную ферму. Дядя был крепким, крупным мужчиной, ростом больше шести футов. С детьми он бывал довольно крут и к тому же обладал довольно своеобразным чувством юмора. Если ты девочка, то он, бывало, возьмет тебя на руки и начинает тискать и тереться своей двухдневной щетиной о твою нежную щеку, пока у тебя на глазах не появляются слезы; а если мальчик, то таю сожмет тебе руку, что аж кости захрустят – естественно, с тем же финалом.

Клэр тогда было девять или десять лет, а ее брату Адаму около двенадцати. И вот однажды вечером дядя пригласил всех поохотиться на енота. Ее отец воспитывался в Бостоне, был типичным горожанином и никогда не бывал на такой охоте, а потому сразу же согласился. Девочек, разумеется, не взяли, но Адаму разрешили пойти со взрослыми.

Позже он рассказывал, что все это звучало так волнующе – бежать по темному лесу следом за лающими в отдалении собаками. И в самом деле,впечатлений оказалось порядочно, – сказал Адам. Вплоть до того самого момента, когда собаки наконец загнали енота, после чего дядя дал ему винтовку двадцать второго калибра и сказал, чтобы он стрелял.

Ее брат был неплохим стрелком. У него самого была точно такая же винтовка, и он регулярно тренировался в их местном тире. В общем, Адам глянул туда, где находился енот, и увидел его не далее чем в пятнадцати футах от себя – насмерть перепуганный и вконец вымотанный зверек съежился и сидел между корнями дерева у самого основания ствола, похожий на большой меховой шар. В такую мишень попал бы и куда более слабый, чем Адам, стрелок, тем более, что енота со всех сторон окружили обезумевшие от ярости псы, которые прыгали, метались и, брызгая слюной, щелкали челюстями, пытаясь вытащить его на открытое пространство.