Святые угодники, она была обречена! Весь план, все приготовления, сердечные муки, терзавшие её — всё пошло насмарку.

А теперь ей нужно уничтожить те письма, что она оставила.

Одно хорошо — Робину не придётся читать всю ту наивную чушь, что Аманда написала в письме, предназначавшемся ему — он бы, наверное, этого не пережил. Другие, читая свои письма, скорей всего подумали бы, что она просто сошла с ума.

Ей определённо необходимо забрать обратно все письма, когда она вернётся в Артан.

Аманда сделала глубокий вдох и встала.

— Прекрасно, братцы мои. Давайте же уберёмся отсюда, пока нас не обокрали, как этого глупого дурака. — Она опустила взгляд на мужчину. — Мы не можем оставить его здесь вот так.

— Да, не можем, — согласился Монтгомери. Он встал на колени и осторожно перевернул человека на спину.

Мужчина всё так же безвольно лежал на земле и слабо дышал. Жаль, подумала Аманда. Не то, чтобы она за всю свою жизнь не видела красивых мужчин. Даже её братья, чего уж скрывать, по её мнению, были более чем обаятельными. Все братья. Она даже припомнила одного из своих поклонников. Но этот мужчина мог посоперничать с любым её родственником из Артана. И одно это — уже огромный плюс в его пользу. Она выглянула из-за плеча брата, чтобы лучше разглядеть незнакомца.

Человек резко дёрнулся, открыл глаза и посмотрел прямо на неё. И время, казалось, остановилось. То же самое она почувствовала, когда впервые коснулась его.

Всепоглощающая нежность, крадущая дыхание радость, душераздирающая тоска.

Святые угодники, кем был этот странный мужчина?

Затем его глаза цвета морской волны закрылись, и он снова впал в беспамятство. Ну, не считая, конечно, того, что теперь он начал храпеть.

Аманда так сильно облокотилась на Монтгомери, что прежде, чем встать, ему пришлось оттолкнуться от земли руками.

— Чёрт возьми, Мэнди, — со смехом сказал он, пытаясь выпрямиться во весь рост, пока она опиралась на его спину, — слезь с меня.

Нахмурившись, Аманда тоже выпрямилась.

— Прости. Я не смогла устоять.

Джон проворчал:

— Действительно. Похоже, ты оказала на него тот же эффект.

Монтгомери дружески обнял её за плечи:

— Или, возможно, лучшая туника Джона и штаны, плотно обтягивающие твои ножки, вконец прикончили парня.

Джон послал ей раздражённый взгляд.

— Ну почему ты вечно таскаешь именно мою одежду, когда затеваешь очередную глупость? Не можешь сшить себе что-нибудь сама?

— Но брать твою намного удобней. — Аманда посмотрела на него невинными глазами.

— Почему ты тогда не берёшь одежду Монтгомери?

— Она не настолько чистая.

— Не думаю, что стал бы тебе завидовать, если бы ты её одела, — пробурчал он.

— Да уж, тут не позавидуешь. Вы не представляете, как это тяжело — быть запертой в башне замка, словно в ловушке.

— Ха, — фыркнул Джон, — попробовала бы ты службу у Певенси. Это полное лишение всякой свободы, всё равно, что быть заключённым в его ужасной темнице. Не могу припомнить дня счастливее, чем, тот, когда я перестал ему служить и вернулся домой. Зато теперь могу странствовать в своё удовольствие.

— И в своё удовольствие издеваться надо мной, — добавила она.

Он улыбнулся. Ей почему-то так и захотелось хорошенько стукнуть братца при виде этой его глупой ухмылки.

— Ну да, и это тоже.

— Так, а что нам делать с этим красавцем? — Спросил Монтгомери. — Каким образом мы довезём его до дома?

— Вы перекинете его через седло моего коня, а я поеду вместе с тобой, Монтгомери, — сказала Аманда. — Твой жеребец меня даже не почувствует.

— А что, — спросил Джон, как только забрался в своё седло, — мы с ним будем делать, когда привезём в замок?

— Мы подумаем об этом позже, — ответила Аманда, наблюдая за тем, как Монтгомери взял мужчину за ноги.

— Мы посадим его в темницу, — строго сказал Джон.

— Нет, в солар, — ответил Монтгомери, помогая брату поднять мужчину.

— Он может быть преступником, — сквозь стиснутые зубы проговорил Джон.

— Но он совершенно не похож на преступника, — раздражённо заметил Монтгомери.

Аманда про себя согласилась с последним доводом брата, поскольку, несмотря на грязные волосы и нескольких пятен крови на теле, мужчина выглядел довольно чистым.

Она стояла рядом и наблюдала, как братья перекидывали его тело через седло.

Она сначала колебалась, но потом все же сказала:

— Я думаю, мне нужно сесть в седло рядом с ним и придерживать, чтобы он не свалился. Мы окажем ему любезное гостеприимство в нашем замке, но не будем спускать с него глаз, пока не убедимся, что у него честные намерения.

— Не думаю, что сэру Вальтеру это понравится, — предупредил Джон. — Он потребует, чтобы мы держали его под замком, пока не узнаем, кто он на самом деле.

— Ты прав, — согласилась Аманда, но предпочла пока не думать об этом. Сейчас ей нужно было вспомнить о гораздо более важных вещах.

Она подумала, что её душа пережила много волнений в течение головокружительной поездки этим утром, начиная с радости и заканчивая безумием. Первое было вызвано бешеной скачкой Джаспера. Он бы, наверное, смог полететь, если бы она дала ему знак сделать это. Второе было вызвано тем странным чувством, что она ощутила, когда незнакомец открыл свои необыкновенно красивые глаза и посмотрел на неё.

Аманда закрыла лицо руками, сделала глубокий вдох и только затем уже, с помощью Монтгомери, взобралась на спину Джаспера.

Возможно, она совершает самую бестолковую вещь на свете, наплевав на здравый разум и осторожность. Возможно, она просто слишком долго просидела в одиночестве, будучи запертой в башне по приказу своего отца. Возможно, ей следовало продолжать своё путешествие, не обращая внимания на странного, безусловно нуждающегося в помощи, путника.

Она положила ладонь на его спину, и дрожь пробежала по её телу.

Как если бы она вдруг дотронулась до чего-то запретного.

— В темницу, — сказал Джон, ни к кому конкретно не обращаясь.

— В темницу, — повторила за ним Аманда, хотя лишь потом задалась вопросом, кого именно имел в виду брат: её или незнакомца.

Если принять во внимание все те вещи, что мужчина проделал с ней всего лишь своим взглядом, она подумала, что темница будет самым безопасным местом именно для неё.

Джейк внезапно очнулся. Он резко сел и сразу понял, что это была очень плохая идея. Он стал сжимать руками голову, пока в ней не стало стучать немного тише, чтобы начать нормально мыслить. Он