леденцы из свинины с бобами.
Тяжело вздохнув, он распахнул дверь и вышвырнул банку на улицу.
Торопливо захлопнув ее, чтобы не дать просочиться солнечному свету, Зарек пошарил в сумке, извлек оттуда мобильник, плеер и ноутбук. Телефон и плеер сунул в карманы штанов, чтобы согреть их своим телом и предохранить от замерзания. Ноутбук отложил — сначала надо растопить печь.
В углу рядом с печкой лежала груда резных деревянных фигурок — резьбой по дереву Зарек спасался от скуки в долгие летние дни. Пригоршню этих фигурок он теперь взял для растопки, открыл железную дверцу печи…
И замер, словно громом пораженный.
Пока его не было, в хижине появились жильцы. В печурке вывела потомство серебристая норка! Она уставилась на него блестящими темными глазами, оскалила зубки и зло зашипела, предупреждая, чтобы он не трогал троих ее голеньких и слепых малышей.
Зарек оскалился в ответ.
— Чтоб тебя! — пробормотал он.
Видимо, норка забралась в хижину через печную трубу. В доме было еще тепло, и мамаша решила, что это самое подходящее место для детской…
— Эх! Хоть бы друзей с собой привела — штук пятьдесят на шубу!
Норка протестующе взвизгнула.
Тяжело вздохнув, Зарек осторожно прикрыл дверцу и бросил растопку обратно в угол. Он, конечно, сукин сын, но не настолько. Он бессмертный и как-нибудь переживет холод; а вот мать с детьми не переживут, это точно.
Спрятав ноутбук у себя на груди под паркой, чтобы не замерз, Зарек побрел в дальний угол, где валялся его спальный мешок. Уже укладываясь, подумал о том, что можно лечь внизу — там теплее.
Но, чтобы открыть замаскированный спуск в подземелье, придется двигать печь, снова тревожить семейство норок… Ладно, не стоит.
Дни в это время года коротки. До заката всего несколько часов. А к холоду он за эти столетия привык.
Как только стемнеет, он отправится в город за припасами и новым генератором… Зарек натянул на себя гору одеял, прикрыл глаза, глубоко вздохнул.
«Спасибо тебе, Зарек!»
Зарек стиснул зубы. В голове у него прозвучал голос Саншайн Раннинвулф, перед глазами всплыло ее лицо и фигура. Нежный румянец на смуглых щеках, сияющие темно-карие глаза, роскошное тело, столь непохожее на костлявые тела модных моделей…
Саншайн была невероятно соблазнительна. Зарек, с тех пор как только увидел ее, думал только об одном: склониться к ее шее, дотронуться до нее сначала губами, потом клыками, узнать, какова эта красавица на вкус.
Почему, спрашивается, он этого не сделал? Почему проворонил свой шанс? Зарек не сомневался: воспоминание о крови Саншайн согрело бы его этим холодным утром.
Впрочем, он только и делает, что жалеет о прошлом — и о том, что сделал, и о том, что упустил.
И снова его мысли вернулись к ней…
Саншайн появилась в его нью-орлеанской квартире за несколько часов до отъезда, когда он ждал Ника, чтобы ехать с ним на аэродром.
Ее черные волосы были заплетены в косу, а глаза лучились теплом. Зарек не помнил, чтобы кто- нибудь прежде смотрел на него так ласково.
— Я ненадолго. Не хочу, чтобы Тейлон, проснувшись, не нашел меня рядом. Но, прежде чем ты улетишь, хочу поблагодарить за все, что ты для нас сделал!
Зарек сам не мог понять, зачем помог им. Почему взбунтовался против Диониса и вступил с ним в борьбу, узнав, что бог хочет погубить Тейлона и его возлюбленную.
Ради их счастья Зарек обрек себя на верную смерть.
И вот что самое странное: вчера, когда он смотрел в ее лучистые глаза, ему почему-то казалось, что дело того стоило.
«Посмотрим, что ты запоешь, — мысленно одернул он себя, — когда сюда явятся Оруженосцы и подожгут твою хижину с четырех сторон!»
И напоследок, перед тем, как провалиться в сон, он подумал: «Что ж, тогда хоть перед смертью погреюсь!»
Зарек не знал, сколько проспал; но, когда он проснулся, снаружи было уже темно.
Что ж, сказал он себе, будем надеяться, снегоход не успел замерзнуть. Иначе придется пилить по сугробам пешком.
Повернувшись, он поморщился от боли. Оказывается, он лежал на ноутбуке! А в место пониже спины чувствительно впивались плеер и мобильный телефон.
Дрожа от леденящей стужи, Зарек заставил себя подняться, достал из шкафа еще одну парку. Одевшись потеплее, он отправился в свой сарай-гараж. Здесь положил ноутбук, плеер и мобильник в рюкзак, закинул его за плечи, оседлал снегоход и завел мотор.
К счастью, машина завелась сразу. Аллилуйя! Быть может, к Зареку вернулась удача? В самом деле, ведь никто не поджарил его, пока он спал; да и бензина достаточно, чтобы добраться до Фэрбенкса, где он сможет поесть горячего и перемолвиться с кем-нибудь хоть парой слов.
Благодарный судьбе за ее скромные милости, Зарек развернул снегоход и помчался по сугробам на юг, к цивилизации.
Против сугробов он не возражал — главное, чтобы было куда ехать!
В город Зарек прибыл вскоре после шести.
Припарковал машину возле дома Шерон Паркер, в нескольких минутах ходьбы от центра. С Шерон он познакомился десять лет назад — поздним вечером на безлюдной проселочной дороге на задворках Фэрбенкса.
У нее сломалась машина, а мороз стоял лютый, градусов под шестьдесят. Шерон вместе с семимесячной дочкой куталась в одеяла и рыдала, ожидая неминуемой смерти.
Дочь Шерон заболела астмой. После тяжелого приступа мать повезла малютку в больницу, но там отказались принимать ребенка, узнав, что у матери нет ни страховки, ни денег на лечение.
Их отправили в благотворительную клинику, расположенную за городом. Разыскивая ее, Шерон заблудилась.
Зарек отвез их обратно в больницу и оплатил лечение девочки. Из разговора в приемном покое он узнал, что Шерон — мать-одиночка, из-за болезни дочери вынуждена была оставить работу официантки в кафе, что у нее нет денег даже на оплату жилья.
И тогда он предложил Шерон сделку. В обмен на дом, новый автомобиль и приличное денежное содержание она принимает его у себя в гостях, кормит домашними ужинами, дает угощение с собой и болтает с ним о разных пустяках.
Ах да, чуть не забыл: летом, когда темное время суток составляет полчаса в день и он не может носу высунуть из дому, Шерон время от времени приезжает к нему и оставляет на пороге книги и прочее, что он заказывает ей в городских магазинах. Сделка оказалась, пожалуй, самой выгодной в его жизни.
Она ни о чем его не спрашивала, даже о том, почему он не выходит из дома в летние месяцы. Если и удивлялась, то про себя, рот держала на замке. Дареному коню в зубы не смотрят: он обеспечил безбедную жизнь ей и ее дочери — и Шерон готова была смириться с любыми чудачествами своего нового знакомого.
Зарек тоже честно выполнял свою часть сделки: не пил ее крови и не лез в ее жизнь. Чисто деловые отношения.
— Зарек!
Заглушив мотор, Зарек поднял голову. Шерон распахнула дверь своего опрятного домика и смотрела на него. Пока его не было, она постриглась — пышные темно-каштановые волосы теперь едва доходили ей
