— Сразу же уснула, — тихо сказала она. Марселина села и налила себе рюмку вишневки.
— Прелестное дитя! — бесстрастно прокомментировал Габриель.
Вдоволь налюбовавшись только что обработанным мизинцем, он принялся за безымянный палец.
— Интересно, что мы с ней завтра целый день делать будем? — тихо спросила Марселина.
— Как что! Никаких проблем! — отозвался Габриель. — Свожу ее на Эйфелеву башню на самый верх. Завтра во второй половине дня.
— Ну а в первой-то что? — тихо спросила Марселина.
Габриель внезапно побледнел.
— А вдруг... — проговорил он, — вдруг она меня разбудит?!
— Вот видишь, — тихо заметила Марселина, — уже проблема.
Страшное смятение охватило Габриеля.
— Ведь дети рано просыпаются! Она не даст мне выспаться! Она меня разбудит... Ты ш меня знаешь. Если я не высплюсь — я не человек. Десять часов сна для меня — это святое. А то я заболею. — Он посмотрел на Марселину: — Ты об этом подумала?
Марселина опустила глаза:
— Я не хотела мешать тебе выполнять свой долг.
— Я это очень в тебе ценю, — многозначительно произнес Габриель, — но что бы нам такое придумать, чтобы она меня завтра не разбудила?
Они начали ломать головы.
— Можно дать ей снотворное, — предложил Габриель, — чтобы она спала до полудня или, еще лучше, часов до четырех. Говорят, есть какие-то хорошие свечи — действуют безотказно.
Из-за двери послышалось скромненькое тук-тук-тук — это стучался Турандот.
— Войдите, — сказал Габриель.
Турандот появился в сопровождении Зеленуды. Не дожидаясь приглашения, он уселся на стул, клетку с попугаем поставил на стол.
Зеленуда с вожделением уставился на бутылку гранатового сиропа. Марселина плеснула ему немного в поилку. Турандот красноречивым жестом отказало от аналогичного угощения. Габриель, покончив со средним пальцем, принялся за указательный. За все это время никто не проронил ни слова.
Зеленуда сглотнул гранатовый сироп, вытер клюв о жердочку и первым начал разговор. Сказал следующее:
— Болтай, болтай, вот все, на что ты годен.
— А иди ты в задницу, — обиженно отозвался Турандот.
Габриель прервал свои занятия и злобно посмотрел на посетителя.
— Ну-ка повтори, что ты сказал, — процедил он.
— Я сказал, — сказал Турандот, — я сказал: «А иди ты в задницу».
— Ин нна што ш эта ты намекаешь, да позволено будет узнать?
— Я намекаю на то, что я возражаю! Мне не нравится, что здесь живет эта девчонка.
— Приемлешь ты это или нет, слышишь? Мне начхать!
— Прошу прощения. Когда я сдавал квартиру, детей у тебя не было, а теперь без моего разрешения у тебя тут завелся ребенок.
— Знаешь, куда ты сейчас пойдешь со своим разрешением?
— Знаю, знаю. Ты очень неучтив со мной. Скоро ты будешь выражаться совсем как твоя племянница и опозоришь мой дом.
— Бывают же недоумки! Ты хоть знаешь, кто такие «недоумки»? Болван ты эдакий!
— Ну вот, начинается, — сказал Турандот.
— Болтай, болтай, вот все, на что ты годен, — вмешался Зеленуда.
— А что, собственно, начинается? — с угрозой в голосе спросил Габриель.
— Ты начинаешь изъясняться неподобающим образом
— А он начинает действовать мне на нервы, — сказал Габриель Марселине.
— Не заводись, — тихо сказала она.
— Я не хочу, чтобы в моем доме находилась эта паршивка, — с патетикой произнес Турандот.
— А мне насрать, — заорал Габриель. — Насрать!! Слышишь?
И он ударил кулаком по столу. От удара стол провалился в обычном месте. Клетка упала на пол. Вслед за ней на полу оказался графинчик с вишневкой, рюмочки и маникюрный набор. Зеленуда грубо выказал свое неудовольствие, сироп потек на кожаный футляр; Габриель издал отчаянный вопль и бросился на пол за оскверненным предметом кожгалантереи. Проделывая это, он опрокинул стул. В этот момент открылась одна из дверей, ведущих в гостиную:
— Что за черт! Потише нельзя?
На пороге в пижаме стояла Зази. Зевнув, она враждебно уставилась на Зеленуду:
— У нас здесь что, зверинец? — поинтересовалась она.
— Болтай, болтай, вот все, на что ты годен, — сказал Зеленуда.
Несколько ошалев, Зази пренебрегла попугаем в пользу Турандота и, обращаясь к дяде, спросила:
— А это кто?
Габриель вытирал кожаный футляр краем скатерти.
— Черт! — прошептал он. — Все пропало!
— Я тебе новый подарю, — тихо проговорила Марселина.
— Это очень любезно с твоей стороны, только тогда уж не из свиной кожи.
— А из какой ты хочешь? Из телячьей?
Габриель насупился.
— Из акульей? (Гримаса.)
— Из русской? (Гримаса.)
— А может, из крокодиловой?
— Это очень дорого.
— Да, но зато шикарно и долговечно.
— Ты права, но такой я куплю себе сам.
Расплывшись в улыбке, Габриель повернулся к Зази:
— Видишь? Твоя тетя — чудесная женщина.
— Ты мне так и не сказал, кто там сидит.
— Наш домовладелец, — ответил Габриель, — исключительный человек, настоящий друг, он же хозяин кафе в подвале.
— «Погребка»?
— Именно, — сказал Турандот.
— А в вашем погребке танцы бывают?
— Боже упаси!
— Тогда дело дрянь, — сказала Зази.
— Ты за него не беспокойся, у него денег хватает.
— Но если бы его кафе было, во-первых, на Сен-Жермен де Пре, а, во-вторых, с танцами, он бы греб деньги лопатой. Об этом во всех газетах пишут.
— Я очень тронут твоей заботой, — высокомерно проговорил Турандот.
— А пошел ты в задницу с этой твоей заботой, — мгновенно отреагировала Зази.
Турандот победно взвизгнул.
— Вот! Теперь ты уже не сможешь отрицать. Я сам слышал, как она меня в задницу послала.
— Я бы попросил тебя не выражаться!
— Это не я, это она, — сказал Турандот.
— Ябеда! Ябедничать нехорошо, — констатировала Зази.
— И вообще, хватит, — сказал Габриель. — Мне уже пора уходить.
— Наверно, скучно быть ночным сторожем? — спросила Зази.
— Работ веселых в мире нет, — ответил Габриель. — Иди спать.