письме превозносил щедрость Кутайбы. Остальные серебряные изделия переплавили в монеты, чтобы раздать мусульманам-солдатам: в результате таких действий были навсегда утрачены многие сокровища Средней Азии. Новых денег оказалось так много, что мусульмане смогли купить лучшие доспехи и оружие — воины, как и раньше, должны были вооружаться на собственные деньги. Однако в этом случае войскам раздали и захваченное оружие. После победы в Пайкенде войска двинулись на Бухарский оазис, где атаковали несколько поселений и вынудили их просить мира.
Следующий, 707 год снова застал Кутайбу в походе на Бухару. В том году с ним был Найзак, к этому времени, видимо, вступивший в армию отчасти в роли воина, отчасти заложника. Кампания не принесла больших успехов. Согдиана успела осознать угрозу, которую несли арабские войска, и заключила союзы с тюрками и народом далекой Ферганы. Союзники держались в степи, выжидая удобного момента для нападения. Арабская армия, двигаясь по дороге на Бухару, сильно растянулась, так что между ехавшим в голове колонны Кутайбой и его командовавшим арьергардом братом и правой рукой Абд аль-Рахманом оказалось больше полутора километров. Тюрки увидели в этом свой шанс и атаковали хвост колонны. Абд аль-Рахман послал к брату гонца с просьбой о помощи. К тому времени как Кутайба вместе с Найзаком вернулись к арьергарду, мусульмане были на грани поражения, но с его прибытием арабы воспряли духом и отогнали тюрков, предотвратив катастрофу. Все же Кутайба решил на этом остановиться, свернул на юг, переправился через реку у Тирмида и через Балх вернулся в Мерв на зимовку.
Военный сезон 708 года тоже был неудачным. Кутайба выступил против войска правителя бухарской области по имени Вар дан-Худа, но не сумел ни занять территорию, ни вытребовать дань. За все свои усилия он был вознагражден только резкими упреками Хаджаджа.
В следующем, 709 году, Кутайба решил снова выступить в Бухару. Вероятно, этому способствовала смерть прошлогоднего противника Вардана-худы. Описание кампании сильно запутано, но похоже, что когда мусульмане подступили к городу, жители его обратились за помощью к другим согдийцам и к тюркам, так что основное сражение состоялось с войском, которое подошло на выручку городу. Наиболее полное описание сохранилось в племени тамим и напоминает описание первых стадий завоеваний: много героических речей и деяний, однако общая картина остается темна. Кутайба изображен командующим, сидящим в кресле, в доспехах, прикрытых желтой туникой. В одном эпизоде неверные ворвались в лагерь Кутайбы и громили его, пока женщины с визгом не начали бить их лошадей по мордам. Тут опомнились и мужчины, отбив атаку. Это единственное упоминание о женщинах в армии Кутайбы, и даже если этот эпизод — чистый вымысел, можно все же предположить, что женщины играли большую роль в кампании, и особенно в организации лагеря.
Согласно преданиям тамим победа, как и следовало ожидать, была достигнута усилиями воинов их племени. Тюрки стояли на холме на дальнем берегу реки, и мусульмане не решались на переправу. Кутайба прямо воззвал к племенной гордости, сказав, что они подобны «кольчугам, о которые ломаются мечи», и напомнил легенды доисламской эры, говоря, что им сегодня надо сражаться так, как сра-жались они в старину. Вождь племени, Ваки[68] — крепкий, грубый, злоязычный бедуин, которому предстояло в будущем сыграть роль Немезиды для Кутайбы, взял знамя и пешим выступил навстречу врагу. Он приказал коннице выдвинуться вперед, но, дойдя до берега реки, командир отказался идти дальше: на приказ Ваки переправляться он «ответил взглядом разъяренного верблюда» и отказался повиноваться. Ваки, заслуженно пользовавшийся репутацией жестокого и не останавливающегося перед насилием человека, принялся бранить его и понукать своей железной палицей. Тогда командир конницы, устыдившись, взялся за дело и вывел своих людей на холм. Ваки шел с пехотой, и, когда кавалерия атакой с фланга отвлекла тюрков, пешие воины сумели выбить их с позиции на холме.
Результатом битвы стала первая оккупация Бухары. Вполне вероятно, что когда войска подкрепления были разбиты, горожане заключили с мусульманами мир и, возможно, допустили в цитадель их гарнизон. Завоевание Бухары повторялось не менее четырех раз. Каждую летнюю кампанию горожане вынуждены были покоряться и выплачивать дань. Только после четвертого раза Кутайба принял меры к установлению в городе постоянного присутствия мусульман.
Бухара того времени состояла из трех раздельных зон. Старейшей ее частью была цитадель, «арк» на древнем насыпном холме. Здесь жил царь, носивший титул «Бухара-худа» — «повелитель Бухары». Чуть восточнее, отделенный от арка открытым пространством, стоял окруженный стеной город, Шахристан, где жили купцы и другие горожане. И, наконец, имелось там множество укрепленных жилищ, называвшихся на местном языке «кушки». Они были разбросаны по полям и садам оазиса. Кутайба решил сделать мусульманским сердце города, Шахристан, действуя, если придется, убеждением, подкупом или силой. Он уничтожил храмы огня, построил мечети и насильственно ввел закон ислама. Он обязал жителей города отдать половину своих домов и полей арабам, разрешив им поселиться рядом, и снабжать их кормом для лошадей и топливом. Многие из богатых жителей предпочли покинуть город и удалиться в свои сельские поместья. Город в кольце стены был разделен на сектора, и каждый предоставлен для поселения одному из племен. Вскоре каждая группа поселенцев возвела в своем районе мечеть, одна из которых оказалась на месте христианской церкви. За одно поколения город за стеной оказался владением мусульман арабского происхождения, в то время как иранцы жили в предместьях и сельских пригородах. В городе за стеной жили арабские амиры, а правитель Бухары, как и прежде, оставался в цитадели. Отношения между арабским наместником и худом были обычно, хотя и не всегда, дружескими, и правитель Тугшада, впустивший в свой город мусульман, даже назвал сына Кутай-бой в честь завоевателя.
В 713 году Кутайба выстроил большую мечеть на месте храма огня. Новая вера открыто утверждалась в старом центре власти. Труднее было собрать верующих. Местным жителям платили по два дирхема в качестве стимула за посещение пятничной молитвы. Поскольку они не знали, как выполняются молитвенные обряды, пришлось назначать специальных людей, которые по-персидски указывали, когда кланяться, а когда простираться ниц. Коран читали по-персидски, потому что арабского народ не знал. Не всех жителей города привлекала новая вера. Рассказывали, что бедняков соблазняла награда в два дирхема, но богатые упрямо отсиживались в загородных домах. Однажды в пятницу мусульмане пошли по этим домам, приглашая их обитателей на молитву. Их встретили градом камней. Тогда мусульмане набросились на дома. Желая унизить хозяев, они поснимали двери и унесли их с собой, чтобы приладить к новой мечети. На этих дверях были изображения домашних богов, и, принеся двери к мечети, изображения с них соскребли — то ли потому, что ислам возбранял изображения живых существ, то ли просто в насмешку над старой верой и ее приверженцами. Много лет спустя Наршаки, местный бухарский историк, заметил на дверях следы стертых изображений и спросил, откуда они. Таким образом эта история дошла до нас.
Кроме того, Кутайба установил место праздничных молитв у подножия цитадели на регистане (площади). Мусульманам, когда они первые собрались помолиться здесь, велено было захватить с собой оружие, «потому что ислам был еще внове и мусульманам грозила опасность от неверных»
Несмотря на перемены в ритуалах, религии и церемониях, за царем Бухары оставалась значительная власть над городом и окружающим оазисом, и старая граница продержалась эпоху халифатов Омейядов и Аббасидов, пока в конце IX века к власти не пришли Саманиды. Как и во многих областях Трансоксании, правление мусульман здесь было, в сущности, протекторатом, и арабские власти правили совместно или через посредство местной аристократии. Успехи арабов заставили царя Согдианы Тархуна покинуть свою столицу Самарканд и явиться искать мира. Он пришел к лагерю Кутайбы всего с двумя людьми и, оставаясь на другом берегу реки Бухары, открыл переговоры. Он согласился платить дань в обмен на гарантию, что арабского вторжения не будет.
Если Кутайба, вернувшись в Мерв после первого завоевания Бухары осенью 709 года, был доволен своими успехами, то его благодушное настроение было грубо нарушено. Хан Найзак, прибывший в Мерв и участвовавший в экспедиции на Бухару, по-видимому, решил, что, если он хочет возвратить себе независимость, надо действовать, пока не поздно. «Я с этим человеком, — сказал он якобы своей свите, — и с ним я не чувствую себя в безопасности. Араб — как пес: если его бьешь, он лает, а если кормишь — виляет хвостом. Если ты сражался с ним, а затем дал ему что-то, он доволен и забывает о том, что ты делал раньше. Тархун несколько раз сражался с ним, но вот он принес дань, и ее приняли, и довольны им. Он несдержан и полон собой». Очевидно, из этого следовало, что Найзак может попытаться поднять восстание, а если оно не удастся, сможет снова помириться с Кутайбой. Когда армия подошла к Амулю на правом берегу Окса. Найзак попросил разрешения вернуться в родные места и получил его.
Он со всей поспешностью устремился в Балх. Несомненно, он планировал взбунтовать всех князей
