арабы, несомненно, явятся отомстить за него. Тархун, со своей стороны, говорил, что не может позволить Мусе остаться в Кеше, расположенном слишком близко к его владениям. Сошлись на том, что отряд Мусы отправится дальше.
В 689 году они вышли к Оксу южнее Тирмида, и на этом месте Муса обосновался и оставался до конца своей жизни. Там он познакомился с одним из дехканов тирмидского шаха. Тот был настроен против своего повелителя и дал Мусе несколько советов, как найти подход к шаху. По его словам, шах был добрым и на удивление застенчивым монархом, и с помощью подарков можно было добиться пропуска в его цитадель, потому что, добавил придворный, он слаб. Муса, впервые явившись в цитадель, поначалу не стал следовать совету и просто потребовал впустить его, однако, получив отказ, обратился к хитрости. Он пригласил ничего не подозревавшего шаха поохотиться с ним вместе и оказал ему все возможные любезности. По возвращении в город шах приготовил пир и пригласил Мусу с сотней его людей на полдник (гхада). Когда отряд Мусы въезжал в город, их лошади заржали, перекликаясь между собой, и народ увидел в том дурное предзнаменование. Обеспокоенные горожане просили Мусу и его людей спешиться. Пешком он вошли во дворец и принялись за еду. Наевшись. Муса откинулся на подушки и устроился отдохнуть, однако шах и его свита, забеспокоившись, попросили их уйти. Муса наотрез отказался, сказав, что нигде не найдет такого славного дворца (манзил), и этот дворец станет его домом или его могилой. В городе начались схватки. Множество горожан погибло, другие бежали. Муса захватил город и объявил шаху, что тот может уйти и никто не встанет него на пути. Шах ушел и отправился просить помощи у тюркских кочевников. Те с презрением отвергли его, насмехаясь над человеком, которого выжила из собственного дома какая-то сотня вояк. «К тому же, — добавили они, — мы уже сражались с этими людьми в Кеше и не хотим снова с ним драться». История умалчивает о судьбе изгнанного шаха, однако Трансоксания VIII века явно была неподходящим местом для таких наивных и доверчивых правителей.
Муса стал отныне правителем крепости и города и ни с кем не был связан союзами. При нем уже было 700 человек, а когда его отец Абдаллах, пытавшийся пробиться к нему, бесславно пал в битве, 400 его уцелевших соратников присоединились к Мусе. С этим маленьким отрядом он начал вербовать новых сторонников, накапливать богатства и строить оборону против врагов.
Врагов хватало с избытком. Рассказывают, что от столкновения с тюрками он уклонился, применяя отчасти хитрость, отчасти запугивая их. Некоторые рассказы явно относятся к фольклорному жанру: в них одна этническая группа предстает удивительно умной, а другая — столь же удивительно глупой. В данном случае это «хитроумные арабы против тупых тюрков». Возможно, это отражение анекдотов, ходивших в то время. В одной из таких неправдоподобных баек делегация тюрков прибыла в разгар лета (когда жара доходит до 50 градусов Цельсия) и увидела Мусу в окружении свиты сидящими у костра в зимних шубах. Tюpки решили, что видят не обычных людей, а джинов, злых духов, и удалились, не попытавшись напасть. В другой истории тюркский вождь прислал Мусе в дар стрелы (символ войны) и благовония (знак мира), предложив ему выбирать. Муса, как и следовало ожидать, поломал стрелы и выплеснул благовония. Из этого тюрки заключили, что не стоит связываться с человеком, который явно не в своем уме.
Когда Умаййа стал наместником Хорасана в 691 году, он решил послать экспедицию, которая выкинула бы Мусу из крепости. Жители Тирмида тоже были сыты по горло Мусой и его бандой и выслали навстречу делегацию с предложением объединится против него. Муса оказался в осаде. С одной стороны стояла арабская армия, с другой — армия тюрков.
Далее нам представляют один из тех советов, которыми арабские рассказчики пользовались для обсуждения воен-ной стратегии. В конце концов решено было, что Муса предпримет ночную атаку на тюрков, потому что арабы были искуснее в ночных сражениях. Вылазка принесла успех, они застали тюрков врасплох, захватили их лагерь, оружие и деньги. Против арабов Муса решил применить военную хитрость. Один из его офицеров позволил себя избить и в таком виде явился к арабскому командующему как перебежчик. Муса выразил сожаление, что того наверняка высекут, а возможно и убьют, но офицер возразил, что смерть ему грозит в любом случае, а вынести побои проще, чем исполнить остальную часть плана. Рубцы на спине, вероятно, выглядели достаточно правдоподобными, поскольку он был принят как перебежчик и попал в круг приближенных арабского командующего. Выбрав день, когда он остался с командующим наедине, и увидев того без оружия, перебежчик упрекнул его за такую беспечность, однако командующий, сдвинув край одеяла, показал лежавший рядом с ним обнаженный меч. Лазутчик Мусы схватил это самый меч и убил командующего. Он ускакал обратно к Мусе прежде, чем в лагере успели опомниться. После смерти командующего атакующая армия арабов распалась: одни бежали за реку, другие просили у Мусы свободного пропуска, который тот охотно выдавал.
Восторжествовав над союзными силами арабов и тюрков, Муса стал еще сильнее. Арабский правитель, сменивший Умайа, не делал попытки выкурить его из его логова у реки. Зато его владения привлекали всех недовольных присутствием арабов в Трансоксании.
В их числе были два брата: Хурайт и Табит ибн Кутба. Это были местные жители, возможно из высших слоев иранского населения. Обратившись в ислам, они на правах «мавали» присоединились к арабскому племени хузаа. Они хорошо служили арабским правителям в роли сборщиков податей и посредников, поскольку знали местные языки и условия. ГЬворили, что тот, кто хотел дать нерушимую клятву, клялся именем Табита и уже никогда не нарушал слова. Братья были богаты и могущественны, но все же не могли чувствовать себя равными среди арабов. Однажды Хурайт оказал услугу царю Кеша, устроив возвращение заложников, взятых взамен дани. Это было сделано вопреки прямому приказу наместника Хорасана Йазида ибн аль-Мухаллаба, явно подозревавшего, что Хурайт симпатизирует царю. Хурайт усугубил свой проступок, бросив тень на происхождение Йазида. Отряд тюрков перехватил его и потребовал выкупа, похваляясь, что им случалось брать выкуп и с самого Йазида. Хурайт отбился от них и, отбившись, сказал: «Не думаете ли вы, что мы с Йазидом — сыновья одной матери?» Если что и могло по-настоящему разъярить араба, то это оскорбление его матери. Неосторожные слова Хурайта дошли до Йазида, и тот, арестовав его, велел раздеть донага и дать тридцать ударов кнутом. Порка была жесткой, но хуже нее был позор — быть выставленным голым на людях. Хурайт заявил, что предпочел бы получить 300 кнутов, но сохранить достоинство.
После этого Хурайт с братом решили, пока еще было время, покинуть наместника. Они ушли с тремя сотнями своих шакирийя[66] и с несколькими арабами. Сначала они направились в Самарканд к Тархуну, который не так давно отпустил Мусу. Тархун поддержал их и собрал дополнительные силы из населения Бухары и Саганияна и из войск двух других правителей — Найзака и Сабала из Хуттала. Совместными силами они выступили, чтобы объединиться с Мусой, засевшим в Тирмиде.
Муса между тем принимал к себе множество беглецов из разных арабских племен. На юге в Систане взбунтовалась арабская армия, которой осточертела долгая, трудная и безнадежная кампания в суровой неблагодарной стране. Под предводительством Абд аль-Рахмана ибн аль-Асхата они двинулись на Ирак, чтобы свергнуть власть Омейядов. Халиф Абд аль-Малик и его правая рука Хаджадж оказались им не по силам, мятежники были разбиты, и уцелевшие бежали на восток. Восемь тысяч из них собрались в Тирмиде у Мусы.
Теперь Муса располагал большими силами, но объединяла их только ненависть к Омейядскому режиму. Отношения между арабами и другими племенами, вероятно, были натянутыми, и Муса, конечно, понимал, что для обращения с его войском требуется немалая осторожность и дипломатия. Хурайт и иранские князья были честолюбивы. Они предлагали Мусе перейти Оке, изгнать омейядского наместника и захватить всю власть над провинцией Хорасан. Они рассчитывали превратить Мусу в свою марионетку и свести на нет полвека мусульманского владычества. Арабы в армии Мусы относились к этой идее с подозрением, не видя в ней выгоды для себя: Омейяды либо нанесут контрудар, потому что запросто отдать весь Хорасан они не могут, либо иранцы станут править провинцией к своей выгоде. Они убедили Мусу избрать более скромную цель — изгнать правительство Омейядов из пределов Трансоксании, чтобы, как они выражались, «мы сами могли питаться этой страной».
Этой цели достигли без особого труда, после чего князья Трансоксании отправились по домам, надеясь, конечно, что навсегда покончили с арабской угрозой своей родине. Муса правил Термидом, Хурайт и Табит были его первыми министрами. Подати текли рекой, и Муса входил в силу. Однако многие из его арабских сторонников не одобряли влияния иранских чиновников, уверяя Мусу, что те замышляют измену, и подговаривая убить их. Первое время он не слушал клеветников, отвечая, что не может предать людей,
