— Теперь нам его все равно не найти. А хуже всего, что Мэгги вообще ничего не помнит и думает, с ней ничего не случилось. Да и мы не уверены, что именно он виноват, а не кто другой.
— Да они там так обжимались…
— А где же это могло произойти? Ведь надо было какой-то укромный уголок найти.
Дорри нахмурилась, напрягая память.
— Там была боковая комнатушка, где все раздевались.
— Он, конечно, был уже готов, ему много времени не понадобилось. Пять минут, и все дела. А теперь ей нести крест всю жизнь.
Дорри ничего не ответила. Вот телка тупая, думала она. Могла бы мне сказать, что не пила никогда. Вот и делай людям добро после этого. Зря я ее в дом привела.
— Надо, чтобы она от этого избавилась, — буркнула Дорри. — Как ты от своего последнего.
— У меня выбора не было — за Билли надо было смотреть, а тут эта шлюха мужика у меня увела. Но Энни уехала в Холлоуэй, а больше я никого не знаю, кто этим занимается, кроме…
— Кого?
— Энни дала мне адресок. Погоди-ка…
Рини подошла к буфету, открыла средний ящик и пошарила в куче бумаг.
— Тут где-то был… Ага, вот.
Она вытащила смятый листок из тетради в полоску.
— То, что нужно. Одна баба интересуется девушками в таком положении. Если аборт сделать нельзя, она их берет к себе в приют, они там рожают и ребеночка тут же отдают приемным родителям. Никаких вопросов, все тихо-мирно. По-моему, это то, что надо. Куда Мэгги с дитем! Она сама еще ребенок, хоть иной раз рассуждает куда как мудро.
Дорри шумно вдохнула через нос.
— Артистка она! Спит и видит свое имя в огнях. На кой ей этот ублюдок!
— Да. Но сначала надо все же убедиться, что она в положении.
Доктор Харгривз подтвердил диагноз Рини. Ребенок должен появиться на свет 20 апреля.
— Но я никак не могла забеременеть! — запротестовала Мэгги. Голос у нее от волнения сделался высоким и тонким. — Я девственница! У меня никакого секса не было!
Доктор Харгривз, с которым Рини успела перемолвиться словечком наедине, мягко сказал:
— Боюсь, что это не так. Ты уже не девушка, дорогая. Девственная плева нарушена, причем грубо, возможно, это было сделано большим пальцем. Края рваные…
Мэгги промокнула глаза платком.
— Царапина! — невольно вырвалось у нее. Она в отчаянии закрыла глаза, кляня свою наивность. — Это тот парень, он меня изнасиловал! Господи! А я ничегошеньки не помню! Как же это? — Она закрыла лицо руками и затряслась от рыданий. Что же с ней сделали! Слава Богу, родители ничего не знают. — Но как же он мог! — истерично выкрикнула она. — Я пьяная была. Ничего не помню. Господи, что же мне делать-то?
— Рожать, — ласково ответил доктор, пытаясь справиться с ее истерикой.
— Не хочу я рожать! — дико заорала Мэгги. — Я хочу быть актрисой. Как я справляюсь с этим ребенком? Я и подступиться к нему не умею!
Доктор посмотрел на ее заплаканные глаза, распухшее лицо и вздохнул. Конечно, плохо, когда ребенок должен родить ребенка. По инструкции он обязан доложить в полицию о случае изнасилования — по словам миссис Уилкинсон, это именно такой случай, девочку подпоили — но какой в этом теперь смысл? Сколько воды утекло. Парня этого она не знает, даже узнать не сможет. Да и какие у нее аргументы против него? Не раз выступая в суде при разбирательстве подобных дел, доктор знал, насколько отвратительна эта процедура, как она травмирует молодых женщин. А девочка и так довольно настрадалась. Нет, от полиции лучше держаться подальше. У нее хватит силенок справиться с бедой.
— К счастью, ты абсолютно здорова, беременность протекает нормально, но на всякий случай я советую время от времени показываться врачу. Тебя поставят на учет. Надо заранее зарегистрироваться, чтобы получить направление в родильный дом. А то теперь с этим проблемы. — Доктор выписал справку, вложил в конверт и подал Мэгги. — Если хочешь, я могу связаться с организациями, которые оказывают помощь девушкам, попавшим в такое положение, как ты.
— Надо сперва оправиться от шока, — вмешалась Рини, взяв из дрожащих рук Мэгги конверт. — Она сейчас не в состоянии что-либо решать.
— Вы, пожалуй, правы. Когда она успокоится, зайдите ко мне, я с ней подробно побеседую.
— Обязательно, — уверила его Рини. — Огромное вам спасибо, доктор. Я знала, что вы подскажете верный путь…
Мэгги проплакала весь день и всю ночь, отказывалась есть и пить. Она никак не могла поверить в то, что с ней произошло. Это было похоже на кошмар. Вот она проснется и все будет по-прежнему. Но время шло, а кошмар не рассеивался. И наконец до нее стало доходить, что никакого пробуждения не будет. Это не сон. Это ужасная, отвратительная явь.
На следующий день она не пошла на работу. Была не в состоянии. Рини позвонила и сказала, что Мэгги больна. Это было правдой: Мэгги была совсем разбита.
— Я же была пьяная, — всхлипывая, снова и снова приговаривала она, не понимая, как мог взрослый мужчина воспользоваться беззащитностью молоденькой девчонки. — Каким же надо быть чудовищем, чтобы такое сотворить! И за что же я страдаю? Ни за что ни про что потерять невинность! Что же я буду делать с этим ребенком! Я с ним не справлюсь! Не знаю даже, чей он. — Ее голос снова и снова срывался в рыдания.
— Ты уверена, что не хочешь его сохранить? — осторожно спросила Рини.
— А как же? Со мной-то что будет?! В следующем месяце мне исполнится семнадцать, а я работаю контролершей в кинотеатре! Что мне делать с ребенком? Я даже его отца не знаю!
— Ну тогда я знаю, как тебе помочь, — сказала Рини.
Мэгги подняла на нее глаза, как побитая собака, увидевшая, что жестокий хозяин отложил свою палку.
— Ради Бога, Рини, сделай что-нибудь, все, что угодно…
— Хорошо. Я сейчас кое-куда позвоню.
Когда Рини вернулась, Мэгги, не спавшая почти сутки, лежала в постели, но уже не плакала, а только всхлипывала в немом отчаянии. Рини привела с собой симпатичную полную женщину лет сорока. На ней было синее пальто и шляпка, в которых обычно ходят медицинские сестры.
— Мэгги, это сестра Блэшфорд, — слегка заискивая, представила Рини. — Она хочет поговорить насчет передачи твоего будущего ребенка приемным родителям.
Услышав ненавистное слово, Мэгги опять чуть не разрыдалась.
— Но до этого еще несколько месяцев, — прошептала она. — И не хочу я иметь никакого ребенка. Не хочу.
— Плачет, не переставая, — извиняющимся тоном сказала Рини. — Никогда не видела, чтобы так убивались. Но я уверена, она согласится…
— А не выпить ли нам по чашечке чайку? — предложила сестра Блэшфорд. Рини поспешила поставить чайник. Оставшись наедине с Мэгги, сестра придвинула стул к кровати и спокойно села.
— А теперь, — сказала она, протягивая Мэгги бумажный платок, — послушай меня. Я понимаю твое огорчение. Поверь, я перевидала много девушек, попавших в беду. Мое дело — приходить им на помощь. И сюда я пришла, чтобы тебе помочь. Ты носишь ребенка, который тебе не нужен. А я знаю одну пару, которая мечтает иметь дитя, но не может. Они будут счастливы принять к себе твоего малыша и воспитать как родного. Неважно, кто это будет, мальчик или девочка. Был бы ребеночек здоровенький. Как тебе такое предложение?
— Да я вообще не хочу его рожать! Я думала, вы меня от беременности избавите. Я читала, есть такой способ…
— Аборт запрещен законом, — строго сказала сестра Блэшфорд. — Кроме того, это очень опасно, особенно, если делается неквалифицированно. — Она помолчала. — И стоит уйму денег, которых у тебя
