Действие происходит в 30-х годах, весной, летом и осенью, в городе Конске.

Персюков. Товарищи, произошло нечто совершенно исключительное!

Шура. Между прочим, принято здороваться.

Персюков. Прошу прощенья. Здравствуй, Шурочка, здравствуй, душенька. (Нежно ее обнимает.) Девушка нечеловеческой красоты. Чтобы ее не полюбить с первого взгляда — надо иметь железные нервы. Передышкин, у тебя каменное сердце. Здравствуй, работяга.

Передышкин. Здравствуй, бродяга.

Персюков. Хозяйка дома?

Передышкин. Дома, у нее совещание.

Персюков. Не имеет значения. (Берется за ручку двери.)

Передышкин. Но-но!

Персюков. Милый человек, да ведь я же тебе объясняю русским языком: у нас в городе произошло событие всесоюзного значения… Даже, очень может быть, — мирового. А ты меня не пускаешь.

Передышкин. Подождешь.

Персюков. Мирового. Понятно?

Передышкин. Подождешь. Идет совещание по местному бюджету.

Персюков (прислушивается к шуму голосов за дверьми, подмигивает на дверь). Жуткое зрелище. Сидят три неутомимых труженика на ниве коммунального хозяйства. Не так ли, Шурочка? (Присаживается на край стола и обнимает девушку.) И увязывают водопровод с городским транспортом и городской транспорт с канализацией, а тем временем против городского театра каждый божий день тонет от четырех до пяти свинок. Верно, девочка?

Передышкин. У тебя в Парке культуры и отдыха тоже, знаешь, не Рио-де- Жанейро.

Персюков. Моему парку полтора года. Он еще младенец. Подрастет — ахнешь.

Передышкин. Да уж мы на все ахали-ахали.

Персюков. Ну, пусти, дорогой. Ну, я тебя умоляю!

Передышкин. Не сгоришь.

Персюков. Ладно, черствая твоя душа. (Подходит к двери и кричит в нее.) Ползите сюда, бабушка. На второй этаж по лестнице. Топайте смелее. Погодите, я вам сейчас пособлю. (Уходит.)

Шура и Передышкин.

Передышкин. Ну, жук! Напрасно ты ему позволяешь лишнее.

Шура. Что лишнее?

Передышкин. Различные объятия и все такое. Не эстетично.

Шура. Если он мне нравится.

Передышкин. Нравится? Так я тебя должен предупредить как старший товарищ: он жулик.

Шура. Как жулик?

Передышкин. Очень просто. Жулик. Авантюрист. Я в это не ввожу личных мотивов, но искренне советую тебе — брось Персюкова. Брось. Погибнешь.

Шура. Что я слышу, Передышкин! Да ты просто ревнуешь!

Передышкин. Хотя бы.

Звонок.

(Передышкин срывается с места.) Виноват. (Уходит в кабинет Есауловой.)

Шура. Сам ты жук.

Входят Персюков и старуха Сарыгина с узлом.

Персюков. Сюда, бабушка, сюда. Устали малость? Это ничего. Вот вам стульчик. Присядьте. Отдохните. Вот вам газетка. Почитайте. (Шуре.) Видела старушку? Так вот заметь себе: через эту старушку наш город прошумит на весь Советский Союз. А то, скорей всего, на весь мир. (Обнимает девушку.) Можешь не сомневаться. За это я тебе отвечаю. Эта старушка историческая. Именно то, что я искал всю жизнь.

Шура. Между прочим, ты меня все время обнимаешь. Даже неудобно.

Персюков. Чисто по-товарищески.

Шура. Тогда это уж и вовсе ни к чему. Что-нибудь одно.

Персюков. Понимаю. Конечно. Можешь не сомневаться. На днях оформимся.

Шура. Пожалуйста, Алеша. А то Передышкин мне дышать не дает.

Перегонов. Сказано — сделано. Как только провернем старушку, так сейчас же и оформимся.

Входят Есаулова, Ваткин, Неуходимов и Передышкин.

Есаулова (Передышкину). Дай-ка нам проектные наметки… (Хрипит.) Фу, даже голос осел… устала… Дай-ка нам проектные наметки по строительству канализации, водопровода и трамвая. Ничего не поделаешь. Будем резать. (Персюкову.) Ну? Ко мне? Чего тебе от моей души надобно?

Персюков. Товарищ Есаулова! Ух, братцы! Вы даже себе не можете представить, что произошло!

Передышкин. Почему же это вы можете представить, а мы не можем?