итальянцу и уселся в шезлонг. Получивший свою утреннюю порцию зубатки Ромберг впервые изменил позу и свернулся калачиком у его ног.

Они добрались до места на удивление быстро. Время еще только приближалось к полудню, когда слева по борту показались пристань и с полдюжины приземистых кирпичных построек, обнесенных металлическим забором. Питт поднес к глазам бинокль, пристально разглядывая комплекс и длинный причал, тянущийся параллельно облицованному бетонными плитами южному берегу затона. По губам его скользнула довольная усмешка: баржа с мусором оказалась именно там, где он и рассчитывал ее найти. Гора пластиковых мешков по-прежнему высилась над бортами, и разгружать их, похоже, никто пока не собирался. Окликнув Джордино и попросив его сбавить обороты, Питт указал на пристань.

— Вот это место, Ал, — произнес он нормальным голосом, когда оглушительный рев мотора сменился ровным ворчанием. — И баржа вроде бы та же самая, что мы видели в Сангари.

Итальянец приставил к правому глазу старинную медную подзорную трубу, найденную им в рубке среди прочего антикварного хлама, и прищурился, обозревая окрестности.

— Точно, это она! — отозвался Джордино. — Вот только грузчиков нигде не видать. Сдается мне, что ликвидация мусора не входит в число приоритетов портового начальства, чего никак не скажешь по той поспешности, с которой его перегружали в баржу.

— Причал совсем новенький, — заметил Питт. — Не то что эти кирпичные коробки, которым давно за сотню перевалило. Глянь-ка в свою трубу — там у ворот дежурка притулилась. В ней кто-нибудь есть?

— Вижу спину охранника в камуфляже, — сообщил после паузы итальянец. — Сидит, зараза, уткнувшись в телевизор, и пивко посасывает. Я тоже хочу!

— Пошарь еще по территории. Не напороться бы на засаду, нас ведь всего двое.

— Знаешь, Дирк, — объявил Джордино, оторвавшись наконец от окуляра, — мне в жизни довелось посетить немало кладбищ, но ни одно из них не внушало такой безысходной тоски, как эта богом забытая дыра! Если кто и прячется внутри, сильно сомневаюсь, что до них успели дойти слухи о наших хулиганских проделках в зоне канала. А ты что, хочешь высадиться на берег?

— Думаю, сначала имеет смысл нырнуть и осмотреть днище баржи, — покачал головой Питт. — Пожалуй, я этим прямо сейчас и займусь. Своего акваланга я лишился, использовав его в качестве детонатора, так что придется позаимствовать твой. Теперь слушай меня. Как только я уйду под воду, сделай вид, что у тебя барахлит движок, заворачивай к пристани и постарайся запудрить мозги охраннику. У тебя это неплохо получается.

— Будет сделано, босс! — Итальянец блеснул белозубой улыбкой, — Мы с Ромбергом такое представление отчебучим, что сам Стивен Спилберг от зависти почернеет, а все голливудские продюсеры начнут осаждать нас телефонными звонками и предлагать миллионные контракты.

— Ты губы-то сильно не раскатывай, — проворчал Питт. — Внешность у вас обоих хоть и колоритная, но заставить эту обленившуюся псину что-нибудь изобразить не под силу самому упорному дрессировщику.

Джордино уменьшил подачу топлива почти до нулевой отметки и принялся включать и выключать зажигание. Мотор протестующе захрипел, закашлял и начал захлебываться, что от него и требовалось. Питт тем временем нацепил единственный уцелевший баллон, надел маску, вставил в рот загубник и спиной вперед завалился за борт. Бросив взгляд на равномерно показывающиеся на поверхности пузырьки воздуха и убедившись, что с напарником все в порядке, итальянец вывернул штурвал влево и направил шэнтибот к причалу.

Прикрыв глаза от солнца козырьком ладони, Ал обошел баржу и мастерски подвел плавучую хижину впритирку к бетонной платформе пирса, одновременно продолжая наблюдать за пузырьками, отмечающими путь аквалангиста под водой. Он отследил цепочку до самого борта баржи, после чего пузырьки исчезли и больше не появлялись. Очевидно, Питт поднырнул под днище и занялся осмотром подводной части судна. Удовлетворенно кивнув, Джордино заглушил двигатель, спустился на палубу, перекинул на причал сходни, вразвалочку сошел на берег, присел на корточки над чугунным кнехтом и начал сосредоточенно наматывать на него швартов, конец которого держал в руках.

Выбежавший из караульного помещения сторож отворил ворота, выскочил на пирс и замер как вкопанный, со страхом взирая на преградившего ему дорогу Ромберга, хотя последний демонстрировал самые дружеские намерения и приветливо вилял хвостом. Впрочем, трудно винить человека в некоторой озабоченности, когда на него скалит острые, как у акулы, зубы здоровенный черный кобель весом в добрую сотню фунтов.

— Немедленно покиньте пристань! — набросился он на итальянца, едва оправившись от шока, вызванного неожиданным появлением на сцене Ромберга. — Это частное владение, и хозяева не разрешают швартоваться здесь посторонним. — Азиатская внешность охранника контрастировала с довольно чистым американским выговором, свойственным коренным жителям Западного побережья. По всей видимости, он принадлежал ко второму или даже третьему поколению китайских иммигрантов. Помимо камуфляжа и солдатских ботинок с высокой шнуровкой на нем были пояс с кобурой, бейсболка с длинным козырьком и массивные солнцезащитные очки, похожие на те, что носили пилоты времен Второй мировой войны. Ростом он дюйма на четыре превосходил Джордино, но заметно уступал ему в объеме бицепсов и плотности телосложения.

— Ну чего ты расшумелся, приятель? — примирительно заговорил Джордино, разведя руками. — Не видишь, что ли, движок у меня засорился. Дай мне двадцать минут, я прочищу карбюратор и тут же смоюсь.

Но охранник оказался несговорчивым. Оттолкнув итальянца, он опустился на колени у кнехта, схватился за швартовочный канат и принялся развязывать узел, ожесточенно приговаривая сквозь зубы:

— Проваливай сейчас же, деревенщина, не то я тебя сейчас в воду скину!

Джордино решил, что пора переходить к более активным действиям. Перехватив запястье китайца и стиснув его своими железными пальцами, он угрожающе навис над коленопреклоненным охранником и рявкнул ему прямо в ухо:

— Сам ты деревенщина неотесанная! И не смей разговаривать со мной в таком тоне. Тебе не поздоровится, когда господин Шэнь Цинь узнает, как ты обошелся с его личным представителем!

Морщась от боли, сторож попытался выдернуть зажатую руку. Потерпев неудачу, он вскочил на ноги и повернулся лицом к итальянцу.

— Что ты делаешь, придурок?! — завопил он, выпучив глаза. — Больно же! Какой еще, к дьяволу, Шэнь Цинь? Не знаю я никакого Шэня. Я на службе у «Баттерфилд фрахт корпорейшн»!

Реакция охранника — вполне искренняя, судя по возмущенной физиономии, — порядком удивила Джордино. Непроизвольно покосившись на баржу, под которой скрылся Питт, он уже начал подумывать, не совершили ли они большую ошибку. Но идти на попятную было рановато, сначала предстояло кое-что выяснить.

— И для чего же, интересно, они тебя наняли? — спросил он издевательским тоном. — С такой рожей, как у тебя, хорошо ворон отпугивать, да только посевов поблизости я что-то не замечаю. Или тебе бабки платят за то, что ты круглосуточно в ящик пялишься?

Сбитый с толку сторож принял благоразумное решение не хвататься за пистолет, а попытаться избавиться от свалившегося ему на голову психа путем мирных переговоров.

— Да отпусти ты меня бога ради, — взмолился он жалобным голосом. — У меня рука уже онемела. А что до моей рожи, так ты лучше на себя в зеркало полюбуйся! И наняли меня не поле стеречь, а эти развалины. Компания складирует там списанную офисную мебель и устаревшее оборудование. Два раза в год все это барахло вывозится в Батон-Руж на распродажу. Ну а меня со сменщиками приставили охранять склады от вандалов и поджигателей. Местная молодежь совсем распоясалась: день и ночь по реке шастают на своих моторках и творят все, что им спьяну на ум взбредет.

Джордино не стал спорить и послушно разжал пальцы. Китаец с облегчением потряс кистью и принялся бережно массировать пострадавшее запястье. Но если он посчитал конфликт на этом исчерпанным, его ожидало серьезное разочарование. Итальянец, циничный от природы и умудренный богатым жизненным опытом, не поверил ни одному его слову. Сперва у него действительно возникли сомнения, но предложенная сторожем версия не выдерживала никакой критики, и изначальные подозрения