– Не знаю... Слава Богу, у меня не настолько большая голова, чтобы решать мировые проблемы... У меня и своих хватает... Наших.

Жанна легонько укусила его руку через короткий рукав гавайской рубашки, отобранной у журналиста. С Максимом было так спокойно. Пусть он и говорит ерунду об ООН, – это комплекс белого человека, зато он знает, что делать дальше. Она с ужасом представила, что было бы, окажись она в виртуальной реальности одна. Пусть он еврей-шовинист (это сочетание ее развеселило), но Максим все равно хороший. «Нет. До любви тут далеко, – думала она, не очень веря себе. – Но... Мне нравится быть с ним...»

Однако и Максим был в растерянности. Он съехал на обочину и остановил «Лендровер», тупо уставившись в загоревшуюся лампочку на указателе уровня горючего.

– Та-ак, – протянул он. – Правила снова изменились. У нас заканчивается бензин.

Жанна выпрямилась.

– В чем же проблема? Доедем до ближайшей заправки и заправимся.

– Да? А у тебя есть деньги? Желательно, местные тугрики или – что там – динары?

– Нет, откуда? А у тебя?

– У меня денег и в нормальной жизни не было, а теперь и подавно. К тому же наверняка в военное время в Сирии топливо – по талонам.

Девушка радостно рассмеялась.

– А я знаю, а я знаю, что нам делать!

– Ну?

– Сколько у нас горючего?

Максим почесал щеку.

– Литра 3-4, километров на 50.

– Прекрасно! Возвращаемся назад, переливаем из джипа бензин, и спокойно едем дальше!

Максим снова закурил.

– Дорогая! Проблема в том, что, как ты правильно заметила, в джипе бензин, а у нас дизель. Но я думаю, что подход верен. Возвращаемся назад, отбираем у привязанных деньги, – машину ООН должны заправить за наличные. Браво! Разрешите нанести поцелуй?

– Разрешаю. Но... деликатный!

Макс рассмеялся и, поцеловав негритянку в щеку, развернул машину.

– Здесь! Мы здесь выезжали! – Жанна возбужденно тыкала пальцем в кусты. Максим притормозил и свернул в перелесок. Вскоре они увидели знакомую полянку и головы прикрученных изолентой к армейской машине недавних знакомцев. Внезапно послышалось скрежетание стартера.

– Жанна, к бою! – Макс объехал дерево, и они увидели, как «пятерка» рывком срывается с места. Стоявший на задней площадке джипа журналист упал и тянул кверху привязанные к пулемету руки. Ооновец удержался на ногах. Девушка дала длинную очередь в воздух.

– По колесам! Бей по колесам! – закричал студент.

– Не могу! В них попаду! – девушка по пояс высунулась в окно, но ветка расцарапала ей щеку, и она юркнула назад, в безопасный салон. Максим чертыхнулся, переключил автоматическую коробку передач на 2D и погнал «Лендровер». Он хотел приблизиться к джипу. Когда расстояние сократится, Жанна сможет без опаски открыть огонь по шинам.

– Через стекло не стреляй! – крикнул Макс. – Знаю я ваш гуманизм, – пробурчал он. – Вы людей живьем варите или сначала умерщвляете?

Негритянка осклабилась.

– Белых – живьем!

Максим понимал, что в гонке по пересеченной местности у «пятерки» преимущество перед ними – ручная коробка. И если водитель опытен – уйдет. Зато преследователям не нужно выбирать дорогу. Видимо, в намерения угонщика не входило выезжать на шоссе, и он свернул направо, в сторону густеющего леса. Там он быстро уткнулся в поваленное дерево и, бросив машину, убежал.

– Стреляй! – завопил подъехавшим полуголый вцепившийся в приклад пулемета комиссар.

Макс остановился возле джипа, не спеша вышел и, открыв пассажирскую дверь, галантно подал руку обалдевшей от такого обращения негритянке.

– А что такое? Так, не познакомившись, убивать живых людей? – Ехидничал Макс. – Он тебя обидел? Лишил девственности? Ты же сам был за гомосексуализм! Не все же ему с овцами нежничать. Хочется человеческого тепла! – Он подмигнул приходящему в себя журналисту.

– Издеваешься? – Хрипло спросил лежащий репортер. – Освободите! Больно...

Пока израильтянин разрезал путы, комиссар Ник Клеменс, возбужденно тараторя, рассказывал, как на поляну вышло стадо овец с двумя пастухами, как один угнал отару, а оставшийся что-то долго выспрашивал по-арабски. По-английски, французски и испански пастух не понимал. Он обыскал машину, сорвал с Джеймса погоны и забрал все деньги и кредитные карточки. Мобильные телефоны подобрал еще первый...

– Стоп! Жанна, ну ладно, я – дурак! Но ты-то могла меня остановить! – Макс сложил нож и отошел от освобожденного журналиста. Девушка массировала руки блаженно щурившегося Джеймса и вопросительно смотрела на Максима.

– Мы же отобрали у них машину, поменялись одеждой, откуда у них деньги?! – Студент поразился своему недомыслию.

– Ну вот, как обычно, – расстроилась негритянка. – Сколько раз убеждалась, что нельзя доверяться мужчинам, но тебе поверила. А ты... И еще меня обвиняешь!

Репортер, воспользовавшись моментом, попытался ее обнять, но Жанна оттолкнула его руку и, повернувшись к ооновцу, грозно спросила:

– Ну, и где же он нашел деньги? Были зашиты в мочке уха? Или обнаружил при массаже простаты?

– У Джеймса был пауч под майкой. Такой потайной пояс вокруг живота.

Максим освободил Клеменса и сказал:

– Все ясно, – он прокашлялся – Проблема такова: нам нужно двадцать литров солярки и три часа времени до того, как вас обнаружат. Вам нужно, как минимум, остаться в живых. Задача сложна и время на ее решение ограничено. Для меня – проще всего вас застрелить и остановить первый попавшийся грузовик. Но... Не считаю нужным лишать вас жизни без острой необходимости. Поэтому – думайте. А пока... – Он швырнул в лес подобранный камень. – Хорошо бы пообедать. Возражения есть?

– Белых варим живьем? – обрадовалась негритянка. – Жаль, соли нет...

– Расковыряем патрон, – тут же нашел выход бывший боец Советской Армии. – Порох соленый. Только, чур, потом не пукать. Взрывоопасно! – Он растянулся на земле, блаженно потягиваясь. – Кого первого едим? Жанна говорит – вас живьем варить надо, а опыт у нее есть. Можно доверять...

Интеллигентный комиссар принужденно улыбался солдатским шуткам. Сам-то он был в походе последний раз лет в четырнадцать, будучи бойскаутом. Ему очень хотелось в гостиницу, под душ и в постель. Очевидно, этим дикарям такая жизнь – по нутру. Да и Джеймс не очень озабочен экстраординарной ситуацией.

– Встряхнись, Ник! – Максим бросил в него шишку. – Это же жизнь! Где еще ты такие приключения найдешь? Тут дело даже не в том, как ты в своей Швеции рассказывать будешь об этом дне. Только на пороге смерти можно почувствовать на сто процентов, что ты живешь. Куда там – экстремальному спорту. А ты – с таким пузом – только в телевизоре такое увидишь. Ну, не дуйся, будь мужчиной! Вон, посмотри на девушку. А она ведь рискует куда больше твоего. А журналист-то! Ты посмотри, как он вокруг нее вьется! Эй! Осади назад! Конечности отстрелю!

– Да что вы, – Ник поджал губы и внимательно подбирал слова. – Я вас очень хорошо понимаю. Две тысячи лет ваш народ был на грани уничтожения, бесконечные войны, антисемитизм...

– Да ни хрена ты не понимаешь! – вспылил Максим. – Мой народ вечен! Неужели вы этого не видите? Сколько еще чудес вам нужно? В скольких войнах нужно победить, что бы вы поняли: Бог воюет за нас!

– Конечно, конечно! Успокойтесь, пожалуйста...

– Боишься? – Макс улыбнулся. – АК-47 – серьезный аргумент. Убеди меня, что я не прав, что я не достоин жизни! – Максим швырнул автомат комиссару, но тот не поймал, и оружие с бряцаньем стукнулось о землю. – Девушка далеко, флиртом занята. Все? Мы можем говорить на равных?