– Почему?

– Не уверен, но думаю, что со спутника можно засечь, где мы находимся. – Он выкинул прибор на траву и завел машину.

– Подождите! Подождите! – кричал раздетый комиссар. – А как же мы?

– Вау! – Максим остановил машину. – О GPS подумал, а об этом нет. Где ваши сотовые?!

– В бардачке!

– Ловите! – Он кинул к армейскому джипу телефоны. – Когда вас начнут искать, первым делом определят местоположение телефонов. – Он развернул «Лендровер».

– Прощай, Жанна! – Крикнул журналист. – Удачи тебе! Багдад падет, я уверен!

Она высунулась и послала Джеймсу воздушный поцелуй.

Все-таки первые двадцать километров пришлось ехать по главной дороге. До нее было недалеко. Негритянка снова увернулась от хлестнувшей по лобовому стеклу еловой ветки, но Макс даже не улыбнулся. Он думал о предстоящем захвате самолета. Как это сделать – он не имел ни малейшего понятия.

И только выехав на более-менее нормальную дорогу, Максим расслабился и обратил внимание на машину. Вести ее было одним удовольствием. И если армейский джип был ему привычен, то в этом автомобиле поражало все. Овальный руль с какими-то кнопками, синие цифры, указывающие скорость, спроецированые прямо на лобовое стекло в левом нижнем углу. Там же на стекле, но в центре, вспыхивали зеленые стрелочки, когда он включал указатель поворота. На правой стороне окна – пустой прямоугольник, видимо, экран GPS. Сам навигатор он вытащил, но как отключить проекцию – не знал, вот и осталась рамка на стекле. Вождение такой новой мощной машины доставляло удовольствие, но Жанна не позволила погрузиться в кайф слишком глубоко.

– Максим, скажи, – она повернулась к водителю, – ты и вправду думаешь, что в Африке нужно оставлять детей умирать от голода? Ведь они, из ООН, столько жизней спасли. Ты ведь не такой, я тебя уже знаю. Ты ведь не бездушный.

Некоторое время он не отвечал, внимательно объезжая колдобины.

– Знаешь, что? – Он щелчком выкинул сигарету и, закрыв окно, включил кондиционер. – Критиковать куда проще, чем что-то делать, и я обычно воздерживаюсь. Но... Ты сама спросила. Давай рассмотрим эту проблему. – Максим подтянулся и посмотрел на указатель горючего. Стрелка приближалась к нулю. – Ты ведь из ЮАР. Там цивилизация. И, кстати, по-моему, во многом благодаря апартеиду. – Жанна вскинулась возразить, но Макс жестом остановил ее. – Помолчи. Я не утверждаю, я могу ошибаться, но дай мне закончить, обсудим потом. Так вот, – он снова задумался. – Так вот. В соседних с тобой, скажем, Намибии и Мозамбике дети голодают. Верно?

– Возможно.

– И нет аргумента сильнее, чем фотография голого ребенка со вздувшимся от голода животом на обложке «Таймс». И естественно, что весь мир шлет продовольствие, деньги, лекарства в Африку...

– Так что же в этом плохого?

– А то, что это не «весь мир», а только половина. А другая половина, получив деньги, предназначавшиеся голодным детям, шлет в Африку автоматы Калашникова.

– Но ведь пусть не все, пусть часть этой помощи все же доходит до голодных детей и спасает их жизни!

– Доходит, – согласился Максим. – Но, если посмотреть на проблему шире, хорошо ли это?

– Однозначно! – тряхнула кучерявой головой Жанна.

– Боюсь, что не однозначно. – Максим понимал, что его позиция непопулярна, но отступать было поздно. – Стала бы негритянская семья рожать 15 детей, если в состоянии прокормить только троих?

– Нет.

– Однако, если ООН накормит 15, почему бы и нет? Это в европейских странах иметь троих детей – безумие, а в арабских или африканских рожают столько, сколько Бог даст. Таким образом, экономя на своих детях, европейцы выращивают чужих. Но это – только часть проблемы. – Максим снова с беспокойством посмотрел на указатель горючего. – А как эти дети вырастают? Образование – нулевое, делать абсолютно нечего, ни в Африке, ни в Газе – промышленности нет абсолютно. – Он положил руку на плечо Жанне, пытавшейся возразить. – Я не имею в виду ЮАР. А выросшие дети хотят денег, женщин, уважения. А как этого достичь? У нас – террор. А у вас дети собираются в банды и, ничего не боясь, терроризируют взрослых, отрубая у них конечности. Так ведь?

Жанна молчала, прикусив губы.

– Поэтому и прирост населения на территориях – 300% за 50 лет. Думаешь, им мир нужен? Да будь у них свое государство – кому они были бы интересны? Кого интересует, скажем, Судан? Вечная война! Вот, что их занимает! Потому и требования они выдвигают невообразимые, ведь – не допусти Аллах – появится государство «Фалястын», что дальше-то делать? Где брать нефть, воду, газ? А так, раз Израиль – оккупант, он и обязан их содержать!

Девушка прищурилась и фыркнула.

– Не знаю, что происходит в твоей Палестине, но то, что ты говоришь про Африку, – полный бред!

– Да? – Максим пожал плечами. – Может быть...

– Да! И никто по 15 детей не рожает. А больше всего меня раздражает твой апломб! Тебе не кажется, что если ты ошибаешься в том, что я знаю наверняка, тебе и в остальном веры нет?

– Ну, извини! Я ведь предупредил, что могу быть не прав. Просто ООН – такая антисемитская организация...

– Они спасают жизни! Просто так никто деньги не дает! А если, скажем, в Конго саранча или война? Да, есть и банды детей, высокая детская смертность, и отсутствие образования. Но ООН здесь причем? То, что они дают – капля в море!

– Ладно, не горячись! Все, что я сказал про Африку, – просьба считать недействительным. – Макс говорил извиняющимся тоном и, обернувшись к Жанне, чмокнул губами. – Но у нас-то – совсем другое дело! Так называемая «палестинская автономия» и дня не может прожить без помощи ООН и тех денег, что им переводит Израиль. И саранчи там, вроде, нет. Если бы они не разворовывали те сотни миллионов долларов, которые им перечисляют со всего мира, они давно бы могли решить «проблему беженцев», построив для них новые города, вместо «лагерей», и создать промышленные районы в Иудее и Самарии, а в Газе – мировой курорт. Ты только подумай, – завелся Максим, – десятки километров песчаных пляжей, лето – почти круглый год, два-три урожая. Какими же циничными надо быть, чтобы в таких условиях держать свой народ в нищете?!

– Не знаю. Это слишком далеко. Это меня не касается. – Буркнула негритянка обиженная словами Максима об Африке.

– Но я-то тебя касаюсь! – и, чтобы подтвердить это Макс коснулся Жанниной щеки и положил свою руку на ее колено. – И мне совсем не безразлично то, что происходит с моей страной. И мы расплачиваемся за ООН и мировое общественное мнение.

– Как так?

– А так! Семья в Рамалле получает пособие от ООН в соответствии с количеством детей. Без ООН они их прокормить не могут. И если им перекрыть поступление денег, наступит гуманитарная катастрофа. А виноваты, естественно мы. Почему-то у нас не понимают, что что бы мы ни делали – евреев все равно не будут любить, и не потому что мы умные, богатые и Христа распяли. Все это – неправда, и те, кто иногда интересуется чем-то, кроме секса и футбола, это понимают...

– Ну, а в чем же дело?

– Мы – другие. И весь мир всегда на стороне наших врагов. Если я скажу, что Бог так решил, засмеешься?

Максим разволновался. Жанна видела, что эта тема очень беспокоит парня и, обняв его руку, положила голову ему на плечо.

Макс был благодарен ей за молчание и потерся щекой о черную проволоку волос.

– И все-таки, – не утерпела она – Что же, ООН должна смотреть, как дети подыхают с голоду, если Европа может их накормить?

Максим горестно вздохнул.