Но она резко и решительно оборвала эти мысли, сказав себе, что как раз об этом ей и думать нельзя — слишком это было неправильно.

Несомненно, Линдон был джентльмен.

Хорошо, что ему посчастливилось иметь такой красивый дом, как ни мал он был.

Но Линдон явно вынужден был зарабатывать на жизнь тяжелым трудом.

Девушка знала, что было бы непозволительно целоваться с человеком, если она не намеревалась выходить за него замуж.

«Линдон не может завести семью, — убеждала она себя, — даже если он и желал бы… жениться на мне, такой, как я есть… ну конечно, он не может… себе этого позволить… нет!»

Кроме того, она знала, что и мать, и отец пришли бы в ужас от одной мысли о ее бракосочетании с человеком, который, хотя и получил хорошее воспитание, всего лишь служит у герцога.

«Мне надо забыть его, — сказала себе Мена, — и, наверное, было бы ошибкой видеться с ним… завтра… даже если это… будет только осмотр конюшен».

Она подошла к калитке, ведущей в парк.

Войдя в нее, она оказалась среди высокого кустарника, позволявшего ей незаметно добраться до дверей замка.

Ночной сумрак сгущался и уже трудно было разглядеть дорожку.

Мена медленно двигалась по ней, когда неожиданно услышала голоса.

Она остановилась и замерла.

Девушка сообразила, что кто-то приближается к ней, идя от лужайки по ту сторону рододендронов.

Она почувствовала запах сигары и услышала мужской голос:

— Вы совершенно уверены, что выполнены все мои указания?

— Ваши распоряжения были выполнены в точности, милорд! — ответил другой человек.

— А как насчет дежурного грума? — поинтересовался первый.

— Я все устроил. В его пиво этим вечером добавят снотворное.

— Разумно, Роберт. Как только мы доставим Завоевателя во Францию и я получу за него огромную сумму, вы не останетесь без вознаграждения.

— Спасибо, милорд, премного вам благодарен! — откликнулся тот, кого назвали Робертом.

— Французы потеряли столько лошадей за время войны с Германией, особенно во время осады Парижа, — продолжал первый, — что те, кто занимается разведением только первоклассных лошадей, заплатят любую цену за хорошую породу!

— А ирландские лошади исключительны, милорд!

— Именно так я и подумал, как только увидел этого жеребца. Что ж, ради Бога, не мешкайте и увезите его как можно дальше отсюда! Чем скорее вы достигнете Фолькстоуна, где ждет моя яхта, тем лучше!

— Я не подведу вас, милорд.

— Искренне надеюсь, что нет! — сказал первый. — Ну а теперь я пойду в дом. Удачи!

— Доброй ночи, милорд.

Мена поняла, что двое говоривших разошлись, но сама не двигалась.

Она с трудом могла поверить тому, что только что невольно услышала.

Неужели кто-то из гостей герцога задумал украсть Завоевателя?

Человек с сигарой, несомненно, был прав, говоря, что французы с удовольствием приобрели бы хороших лошадей и готовы были платить за них очень большие деньги.

Потом Мена сообразила, что Линдон непременно должен предотвратить похищение Завоевателя.

Двигаясь на цыпочках из боязни быть обнаруженной, Мена пошла обратно.

Она прошла ворота во фруктовый сад, пересекла его и достигла того места, где Линдон простился с ней.

И вот она уже бежала к конюшням, так быстро, как могла.

Вбежав во двор конюшни, она огляделась. Ей показалось, что все уже разошлись.

Лошади были закрыты на ночь в своих стойлах.

Неожиданно в дальнем конце длинного ряда стойл она рассмотрела дверь, еще остававшуюся открытой.

Она решила, что именно туда Линдон должен был завести одну из лошадей, на которых они ездили к нему домой.

Она пробежала по выложенному булыжником двору, на ходу отчаянно молясь, чтобы ее не увидел кто-нибудь из тех двоих, чей разговор она только что подслушала.

Когда она добежала до конюшни, она заметила движение в одном из стойл.

Там стояла та лошадь, на которой она только что ехала верхом.

В следующем стойле она нашла Линдона, расседлывающего свою лошадь.

Она скользнула в стойло.

Услышав звук ее шагов по подстилке из соломы, он с удивлением повернулся к ней как раз в тот момент, когда она приблизилась к нему.

— Мена! — воскликнул он.

— Слушайте! — прошептала она. — Завоеватель… будет украден сегодня вечером и отправлен во Францию.

Она сообразила, что он в немом удивлении пытается рассмотреть ее в свете фонаря, висевшего на стене в проходе.

— Это правда, — сказала она, — я только что слышала разговор двух людей в саду.

Линдон снял седло с лошади и вынес его из стойла. Он положил его в проходе:

— Расскажите все еще раз. Здесь безопасно. В конюшне сейчас никого нет.

Переведя дыхание. Мена повторила:

— Я… Я только что шла… возвращалась в замок той дорогой, где растут рододендроны… когда услышала их голоса.

Она запиналась, потому что была очень напугана, и ей не хватало дыхания после быстрого бега. Линдон сжал ее руку в своих ладонях.

— Все в порядке, — сказал он мягко. — Просто спокойно и медленно перескажите мне их разговор.

— Я… боялась, что я могу опоздать… будет слишком поздно, и вы, пытаясь предотвратить похищение Завоевателя, будете ранены.

Ей показалось, что Линдон улыбнулся, прежде чем сказал:

— Постарайтесь вспомнить каждое их слово.

Мена прикрыла глаза.

Она больше не дрожала теперь, когда Линдон держал ее руку.

Было что-то очень успокаивающее в прикосновении его сильных пальцев.

Отец всегда заставлял ее тренировать память и тщательно запоминать все, что он читал ей.

И после небольшого обсуждения прочитанного она в состоянии была вспомнить каждое слово.

Рассказывая о происшествии, девушка говорила шепотом.

Когда она закончила, Линдон проговорил:

— Спасибо, любимая, теперь я точно знаю, что мне делать.

При этих словах он обнял Мену, и, прежде чем она смогла открыть глаза, его губы уже целовали ее.

Он целовал ее властно и требовательно.

Ей чудилось, будто он забрал ее сердце из груди и полностью завладел им.

Но не успела она осознать чудо, происходящее с ней, как он уже выпустил ее из своих объятий и взял за руку.

Изумленная и в то же время взволнованная его поцелуями, она не могла вымолвить ни слова.

Она позволила ему провести себя через мощеный двор к узкой дорожке, обрамленной кустарником.

Там он остановился.