минуты, которые временами омрачали нашу жизнь, и объяснить, почему они так и не сумели затронуть самой сокровенной глубины наших сердец или затмить воспоминания о нашей юношеской любви. Ибо мы всегда (в особенности оставаясь наедине) встречались на лесной поляне и шли рука об руку, спасаясь от тени грозящей нам смерти, пока не настала пора последнего прощания».

Пребывание Толкина в Русе закончилось весной 1918 года, когда его перевели в Пенкридж, один из лагерей в Стаффордшире, где он некогда проходил подготовку перед отправкой во Францию. Примерно в это же время все его товарищи по батальону, которые еще служили во Франции, погибли или попали в плен под Шемен-де-Дамом.

Эдит с ребенком и Дженни Гроув перебрались на юг, поближе к нему. Эдит совершенно не устраивала такая «бездомная жизнь, проходящая в непрерывных скитаниях»; а не успели они устроиться в Пенкридже, как Рональда снова перевели в Гулль. На этот раз Эдит отказалась переезжать. Ее утомлял уход за ребенком и часто мучили боли — последствия трудных родов. Она с горечью писала Рональду: «Никогда больше не стану мотаться за тобой туда-сюда». А между тем, вернувшись в хамберский гарнизон, Рональд опять заболел, и его снова направили в офицерский госпиталь в Гулле. «Думается мне, что ты больше никогда не устанешь, — писала ему Эдит, — столько времени ты провел в постели, с тех пор как вернулся из Франции почти два года назад». В госпитале, помимо работы над своей мифологией и эльфийскими языками, Толкин начал немного учить русский и освежать в памяти испанский и итальянский.

К октябрю его выписали. Судя по всему, близился конец войны, и Толкин отправился в Оксфорд выяснить, нет ли шансов получить работу в университете. Перспективы представлялись удручающими: университет еле дышал, и что будет после войны, не знал никто. Однако, когда он зашел к Уильяму Крейги, который учил его исландскому, оказалось, что все не так безнадежно. Крейги входил в состав группы, работавшей над «Новым словарем английского языка», последние тома которого все еще составлялись в Оксфорде; и Крейги обещал Толкину подыскать ему работу помощника лексикографа. Когда 11 ноября был подписан мирный договор, Толкин обратился к армейскому начальству и получил разрешение поселиться в Оксфорде «с целью завершения образования» до демобилизации. Толкин нашел квартиру на Сент-Джонз- Стрит, рядом со своей старой «берлогой», и в конце ноября 1918 года он, Эдит с ребенком и Дженни Гроув переселились в Оксфорд.

Толкин давно мечтал вернуться в Оксфорд. Все время, пока он служил в армии, Толкин страдал ностальгией по колледжу, по друзьям и по той жизни, которую вел в течение четырех лет. К тому же его терзала мысль об упущенном времени: ему сейчас было двадцать семь лет, а Эдит — тридцать. Но теперь наконец они обзавелись тем, о чем так давно мечтали: «своим общим домом».

Понимая, что вступил в новую пору своей жизни, Толкин в первый день нового, 1919-го года начал вести дневник, в котором записывал основные события и свои размышления по их поводу. Поначалу он вел записи обычной латиницей, но потом стал пользоваться вместо нее оригинальным алфавитом, который только что изобрел. Алфавит этот выглядел как нечто среднее между еврейским, греческим и стенографической системой Питмана. Толкин вскоре решил отвести ему место в своей мифологии и назвал его «алфавит Румиля», в честь эльфийского мудреца из своих историй. Все его дневниковые записи сделаны на английском, но теперь Толкин стал писать по-английски этим алфавитом. Единственная проблема состояла в том, что Толкин никак не мог прийти к окончательному варианту: он то и дело менял форму букв и их значение, так что символ для звука «г» через неделю мог обозначать уже звук «w». Вдобавок Толкин частенько забывал вести учет этим изменениям и через некоторое время обнаружил, что уже с трудом разбирает старые записи в дневнике. Он не раз принимал решение прекратить переделывать алфавит и оставить его в покое, но тщетно: неуемный перфекционизм и здесь, как и во многом другом, заставлял его постоянно совершенствовать свое творение.

Однако, если запастись терпением, дневник расшифровать можно. Он являет собою подробную картину нового образа жизни Толкина. Позавтракав, Толкин выходил из дома 50 по Сент-Джонз-Стрит и отправлялся в лабораторию «Нового словаря английского языка», которая располагалась в старом здании Музея Ашмола[36], находившегося на близлежащей Брод-Стрит. Там, в помещении, которое Толкин именовал «огромной пыльной мастерской (нашу работу непыльной никак не назовешь)», небольшая группа ученых трудилась над созданием наиболее полного словаря английского языка из всех когда-либо существовавших. К проекту приступили в 1878 году, и к 1900 году уже вышли из печати разделы, посвященные буквам от «а» до «h»; но теперь, восемнадцать лет спустя, из-за проволочек, связанных с войной, разделы от «u» до «z» еще не были готовы. Первый редактор словаря, сэр Джеймс Марри скончался в 1915 году, и теперь изданием словаря заведовал Генри Брадли, личность весьма примечательная: он двадцать лет проработал продавцом у торговца ножами из Шеффилда, а потом ушел в науку и стал известным филологом[37].

Работа над словарем Толкину нравилась, да и коллеги пришлись ему по душе, в особенности компетентный К. Т. Онайонз. В течение первых недель Толкину было поручено исследовать этимологию слов «warm», «wasp», «water», «wick» и «winter»[38]. Какие обширные познания для этого требовались, можно судить, взглянув хотя бы на опубликованный вариант этимологической справки к слову «wasp» («oca»). Слово не особенно сложное, однако в справке приводятся параллели из древнесаксонского, среднеголландского, современного голландского, древневерхненемецкого, средненижненемецкого, средневерхненемецкого, современного немецкого, общегерманского, прагерманского, литовского, старославянского, русского и латыни. Толкин обнаружил, что работа над словарем многому его научила, — и неудивительно! О периоде 1919—1920 годов (именно тогда он трудился над словарем) Толкин однажды отозвался так: «За эти два года я узнал больше, чем за какие-либо еще два года своей жизни». Выполнял он свои обязанности на редкость добросовестно, даже по меркам штата словаря. Доктор Брадли сообщал о нем: «Его работа говорит о на редкость углубленном знании англосаксонского, а также фактов и принципов сравнительной грамматики германских языков. Я могу без колебаний утверждать, что никогда прежде не встречал человека его возраста, равного Толкину в этом отношении».

От лаборатории до дома было совсем недалеко, так что Толкин пешком возвращался к ланчу, а ближе к вечеру — к чаю. Доктор Брадли смотрел на отлучки и опоздания сквозь пальцы, да к тому же от Толкина вовсе и не требовалось целыми днями сидеть на работе. Предполагалось, что он, как и многие другие ученые, трудившиеся над словарем, в свободное время пополняет свои доходы преподаванием в университете. Толкин дал знать знакомым, что готов брать учеников, и колледжи мало-помалу начали откликаться — в первую очередь женские, поскольку Леди-Маргарет-Холл и Сент-Хью-Колледж очень нуждались в ком-нибудь, кто преподавал бы их девицам англосаксонский, а Толкин обладал несомненным преимуществом: он был женат, а значит, учениц можно было отпускать к нему одних, без провожатой.

Вскоре они с Эдит решили, что могут позволить себе снять домик. Они нашли подходящий особнячок за углом, на 1-й Альфред-Стрит (ныне Пьюзи-Стрит). Толкины переехали туда в конце лета 1919 года и наняли служанку. Обзавестись наконец своим собственным домом было очень приятно. Они привезли туда фортепьяно Эдит, хранившееся на складе, и она наконец снова получила возможность регулярно заниматься музыкой — впервые за несколько лет. Эдит опять забеременела, но теперь она, по крайней мере, могла родить у себя дома и растить младенца в нормальных условиях. К весне 1920-го Рональд уже достаточно зарабатывал преподаванием, чтобы позволить себе отказаться от работы над словарем.

А тем временем он продолжал писать «Книгу утраченных сказаний». Однажды он даже выступил с чтением «Падения Гондолина» в Эссеистском клубе Эксетер-Колледжа. Студенческая аудитория приняла его хорошо. Среди этих студентов были два молодых человека по имени Невилл Когхилл и Хью Дайсон.

Но внезапно все семейные планы изменились. Толкин подал заявку на должность преподавателя английского языка в университет Лидса. Он почти не надеялся на успех, но летом 1920 года его пригласили на собеседование. На вокзале его встретил Джордж Гордон, профессор английского языка. Гордон до войны был значительной фигурой на оксфордском факультете английского языка, но Толкин его не знал, и, пока