шутливо выпятил нижнюю губу. — Иногда мне кажется, что мы чересчур близки, ты и я. Соня сказала, что мы выводили ее из себя! Как ты отнесешься к тому, если в один прекрасный день я кого-нибудь встречу? Кого-нибудь, за кого я, возможно, выйду замуж? Как сможем мы вести нормальную жизнь?

— Нормальную? — Марк разразился диким смехом. — Наша жизнь никогда не будет нормальной. На каждой станции подземки, в автобусах и по всему городу красуются изображения полуголой Сони. Отец в тюрьме!

Твои книги буквально повсюду, а я собираюсь стать известным пианистом!

Марк подбежал к пианино и стоя заиграл сумасшедшую джазовую мелодию, вызвав смех у Марчеллы. Ей пришлось признать правоту сына. Понятие «нормальный» перестало относиться к их жизни с того самого момента, когда Скотт в «Ле Серке» выложил перед ней тот чек.

Сиделка Иды заканчивала дежурство и уходила в восемь часов вечера, и обычно Марчелла, занимаясь приготовлением обеда для себя и для Марка, заглядывала в комнату к матери каждые двадцать минут. Если они с Марком обедали в городе, то она оплачивала сиделке дополнительное время. Однажды вечером она застала Иду, когда та возилась у задней панели включенного телевизора. С помощью ножа ей удалось отвинтить два винта.

— Она спалит весь дом, если ты не будешь за ней присматривать, — предупредила ее Эми, когда услышала об этом случае. — Ее действительно необходимо пристроить в хороший дом для престарелых, Марчелла. Ради ее же собственной пользы.

«Ради ее собственной пользы». «Во имя ее интересов». Когда приходит время выбирать между собственными интересами и интересами родителей, мы всячески стараемся найти оправдания подобным мыслям. Марчелла ненавидела эти фразы, считала их лицемерными.

— Не знаю, жду ли я, пока не случится какой-нибудь несчастный случай или что-нибудь еще, — со вздохом призналась она Марку — Ее могло убить током. Если я помещу ее в дом престарелых, это будет таким ужасным финалом! Она там умрет, а мне невыносима мысль, что моя мать умирает в обществе чужих людей.

Эта проблема не давала ей заснуть по ночам. Однажды ночью, когда после раздумий она наконец забылась сном, ее разбудил запах паленого. Марчелла быстро поднялась с постели, схватила халат. Комната матери была пуста. Марчелла бросилась на кухню, где из-под закрытой двери пробивалась полоска света. Распахнув дверь, она увидела мать полностью одетой стоящей около плиты и помешивающей густую кипящую жидкость, налитую в котелок.

— Мама! — Она подбежала к Иде, выключила газ, заглянув в котелок, из которого вытекала густая пастообразная масса, издававшая неприятный запах. Она посмотрела на продукты, стоявшие на столе, из которых Ида готовила свое варево: кетчуп, желе из грейпфруктов, арахисовое масло, майонез и молоко. Ида возмущенно оттолкнула ее в сторону и продолжала помешивать в котелке.

— Ты проголодалась, дорогая? — спросила ее Марчелла. Она буквально упала на стул, глядя на свою мать, слезы навернулись на глазах.

На следующий день Дональд вез Марчеллу в Коннектикут взглянуть на несколько домов для престарелых. Через день она захватила с собой мать посетить лучшие из них, надеясь, что Ида укажет ей, какой из них ей больше по вкусу. Однако Ида невидящим взглядом смотрела на ухоженные сады, намеренно отделанные веселыми цветами комнаты и не проявляла никакого интереса. Марчелла выбрала самый дорогой и самый приятный дом, расположенный на окраине Нью-Хевена.

На следующей неделе домашний врач полностью обследовал Иду.

— Вам известно, что она страдает болезнью Альзеймера? — спросил он немного погодя, когда Марчелла разглядывала диаграмму с результатами исследования мозга. — Взгляните, вот две обширные области, где поражены клетки, — пояснял врач, указывая на участки диаграммы. — Боюсь, что в настоящий момент ее сознательная деятельность крайне ограниченна.

Марчелла возвратила врачу диаграмму и посмотрела на мать.

— Да, знаю, — согласилась она, — я старалась не обращать на это внимание как можно дольше.

— Она страдает недержанием? — спросил он. Марчелла судорожно сглотнула подкативший к горлу комок.

— Иногда. За ней присматривает сиделка.

— Хорошо, что вы решили поместить ее под наблюдение сейчас, миссис Уинтон, — сказал он. — Если вы оставите ее дома дольше, состояние ухудшится, и тогда меньшее количество домов для престарелых согласится ее принять.

Поблагодарив доктора, Марчелла провела Иду по садам, указывая на других пожилых людей, сидящих в креслах на газонах, медленно прогуливавшихся в обществе сестер, поддерживавших их под руки.

— Тебе тут понравится, — сказала Марчелла матери, направляя ее неуверенные шаги. — Появятся новые друзья, а мы с Марком станем навещать тебя каждую неделю, обещаю.

Марчелла аккуратно разобрала чемодан с вещами Иды, который Дональд принес в комнату на втором этаже.

— Не навещайте ее первые две недели, — посоветовал врач. — Дайте ей время привыкнуть к новому месту.

— Вы будете давать ей транквилизаторы? — со страхом спросила Марчелла.

— Если она станет чересчур беспокоиться, — он прикоснулся к плечу Иды. — Полагаю, у нас не будет проблем, так, миссис Балдуччи?

Прежде чем уехать, Марчелла опустилась на колени около стула, на котором сидела мать.

— До свидания, дорогая, — сказала Марчелла, целуя мать в щеку. Ида пристально посмотрела на нее и внезапно оттолкнула от себя. Марчелла внутренне была благодарна матери, что та так поступила. Она прошла по коридору, напоследок обернулась и увидела, что Ида даже не смотрит ей вслед.

В машине Марчелла дала волю слезам. Две недели вынужденной разлуки могут стереть из памяти матери последние из возможно оставшихся у нее воспоминаний.

— Вот теперь мы действительно остались вдвоем, — сказала она Марку в тот вечер.

Он обнял мать и спросил:

— Было жутко?

Марчелла не выдержала и расплакалась в объятиях сына.

— Я никогда не поступлю с тобой так же, — пообещал он. — Никогда!

Марчелла взглянула на него умоляюще.

— Не говори так, от таких слов мне делается еще хуже! Неужели ты думаешь, будто я хотела сплавить ее в дом престарелых? Я пошла на этот шаг потому, что боялась, что она причинит себе вред, если не будет находиться под присмотром все двадцать четыре часа в сутки.

Каждый день Марчелла звонила в дом престарелых, справлялась о состоянии Иды. Когда они с Марком стали навещать ее, казалось, она не чувствовала себя хуже, живя в новых условиях. Сидя в саду, они, бывало, говорили с ней, похлопывали по руке. Все это, однако, были односторонние разговоры, и Марчелла могла только надеяться, что они с Марком были для матери хоть каким-то утешением.

Марк и она составили избранный клуб из двух человек. Они вместе обедали, вместе гуляли в парке, ходили в кино. По выходным Дональд отвозил их в Виллидж или в Сохо. Там они бродили, прогуливаясь в толпе. Марчелла сделала ремонт в комнате матери и устроила в ней рабочий кабинет.

Соня превращалась в излюбленный объект всех фотографов. Ее фотография на обложке журнала «Вог» с озорно высунутым языком, а также рассказ о последней моде заявили о ней, как о новом лице в общественной жизни. Вскоре с ежемесячно обновляемых витрин магазинов и афишных щитов на автобусных остановках на жителей города взирали ее фиалковые глаза. Несколько раз Марчелла попыталась поговорить с Соней по телефону, но всякий раз ей отвечал автоответчик. Сама же Соня ни разу не позвонила матери.

Марку шел восемнадцатый год, он стоял на пороге превращения в мужчину. Он был настолько красив, что Марчелла испытывала опасения. Она знала, что ни одному красивому мужчине не давали возможности вести размеренную жизнь. Она переживала, что внешность может затмить его музыкальное мастерство. Пока, однако, он жил жизнью примерного студента. Трудолюбивый и серьезный, он был центром небольшой группы молодых музыкантов, которые вместе ходили на концерты, любили съездить на