Когда в сентябре они вернулись в Нью-Йорк, Марчелла выбрала для Сони новую школу, которая специализировалась на воспитании учеников, испытывающих трудности с обучением.

В конце сентября Марчелла полетела в Лондон, чтобы присутствовать при выпуске в продажу британского издания романа «Во имя любви». Английский издатель составил ей теплую дружескую компанию на пару с шумной девушкой из рекламного отдела, которая курировала церемонию вручения читателям в Гарродсе и Хадчарде книг с подписью автора, а также сопровождала ее на запись телеинтервью. Тэрри Воган, британская версия Джонни Карсона, заверил телезрителей, что предлагает им книгу, представляющую огромный интерес. Майкл Аспел, очаровательный ведущий конкурирующей шоу- программы, во время субботней передачи говорил с ней более серьезно о том, как писать бестселлеры. Газетные и журнальные интервью способствовали тому, что в первую же неделю продажи книга заняла первое место. Каждый вечер Марчелла обедала с директорами Британского издательского дома. Их жены также приходили на обеды, просто на случай, если блестящая американская писательница вдруг устроит охоту на их мужей. Но глядя на краснощеких, лысеющих, вежливых пожилых джентльменов, Марчелле хотелось успокоить их жен, что им не грозила никакая опасность. Вся атмосфера Лондона, — ей не удавалось избавиться от этого ощущения, — казалось, восставала против вопросов сексуального характера. В конце поездки, прежде чем «Конкорд» унесет ее домой, Марчелла выкроила немного времени на посещение магазинов, расположенных на Джермин-стрит, чтобы купить рубашки и галстуки для Марка, а также духи для Сони и Эми.

«Самая большая любовь» поступила в продажу в конце октября и сопровождалась еще одной отлично организованной рекламной кампанией. Издательство «Вольюмз» распространяло свои обычные рекламные щиты, а пресс-наборы включили новую цветную фотографию Марчеллы, заключенную в небольшую рамку.

Когда начался книжный марафон, она пустилась в путь в одиночку. На маршруте ее встречали рекламные агенты и представители издательства «Вольюмз» в ключевых городах, закупавшие книги партиями. Повсюду она повторяла те же самые истории, смеялась над теми же самыми вопросами, спешила к лимузину, набитому чемоданами, чтобы мчаться на следующую теле— или радиостанцию. То были десять дней настоящего сумасшествия, каждое мгновение которого она ненавидела лютой ненавистью. Обеды в одиночестве в «тематических ресторанах» отелей, в которых она останавливалась. Прогулки, чтобы размять усталые ноги по забытым Богом окраинным районам. Интервьюеры, которые не читали ее книги, а задавали вопросы так, словно они ее знали. Приходилось быть обходительной со всеми: главная цель — обеспечить книге хорошую рекламу, поэтому Эми была единственным человеком, кому Марчелла могла жаловаться на свою жизнь по ночам из анонимных номеров гостиниц. Эми прошла через все это раньше и знала подходящие слова, которые могли утешить подругу.

Когда все закончилось, Марчелла вернулась в Нью-Йорк и завалилась в постель, проведя в ней безвылазно около суток.

Книга сразу же попала в список бестселлеров под номером шесть. Последовало празднование с шампанским, тостами и речами, звучавшими за обедом на квартире Эми. Марчелла проследила, чтобы Эми пригласила Нэнси Уорнер, которая откровенно обожала всех писателей, с которыми она встречалась, и неожиданно удивлялась, оказавшись за столом, где сидели выпускники ее литературного класса.

Когда книга поднялась на второе место, Марчелла была вынуждена согласиться с Эми, что бестселлеры приносят такое ощущение, с которым ничто не может идти ни в какое сравнение. Осознание того, что сотни тысяч людей покупают и читают написанное тобой, является наивысшей наградой. Она подписала новый четырехмиллионный контракт с «Вольюмзом» на следующие три книги. Не совсем столько, как надеялась Эми, но все же гораздо больше того, чего, как в тайне считала Марчелла, она заслуживала.

На протяжении нескольких месяцев работы над книгой секс в ее жизни начисто отсутствовал, а поездка в Лондон отвлекла от обычных потребностей. Однако тело внезапно напомнило о себе, заявив, как сильно нуждалось оно в сексе. И вновь начались частые посещения того знакомого сумрачного места, где нашептываемые желания и пробующие руки погружали ее в мир мужчин, огромного разнообразия мужчин. Она могла бы провести время с убеленным сединами и овеянным всеми ветрами мира пятидесятилетним мужчиной или с молодым атлетом со свежим лицом. Они могли оказаться американцами, европейцами, аргентинцами или японцами, но всегда вели себя примерно, нежно и осторожно. Возможно, это было иллюзией, но ей казалось, что все, что она испытывала, укладывалось в тридцать минут. Мужские руки вселяли в нее чувство, что ее лелеют, что в ней нуждаются; сам факт, что она никогда не увидит вновь своего очередного партнера, привносил определенную пикантность. Слишком мало было времени на то, чтобы трудности реальной жизни могли вмешаться или что-то нарушить. Она построила целую новую философию, с помощью которой оценивала мужчину по его прикосновению к ней. Единственный вопрос, остававшийся для нее загадкой, — это не было ли ее увлечение вредным.

Несколько дней спустя после возвращения из Лондона, молодой человек приятной внешности, лет тридцати, подтянутый и плотный, повернулся в ее сторону, чтобы как следует рассмотреть, как сначала она, а затем и он сам достигли удовлетворения. Ему хотелось продолжить касаться ее, но Марчелла оттолкнула его, не в силах вынести дополнительного наслаждения.

Подобно многим другим мужчинам, он предложил ей выпить в баре. Марчелла, как обычно, отказалась. Она отсекла свою социальную жизнь от тайного пристрастия — они никогда не должны выходить за отведенные им рамки. Ей казалось, что, если она узнает этого человека поближе, род его занятий, образ жизни, если вдруг появится возможность продолжения отношений вне этих, обтянутых красным бархатом кресел, в ее жизнь ворвется хаос. К фантазиям нужно относиться, как они того заслуживают, этим-то они и хороши. Именно поэтому до сих пор все и срабатывало без сбоев. Эти отношения выходили за рамки нормальной жизни и поэтому возбуждали.

На прощание она поцеловала его в гладко выбритую щеку, покинув кинотеатр сразу же, как только привела себя в порядок. Марчелла знала, что в этот полдень выглядела растрепанной, губная помада наверняка размазана, а глаза сияли от удовольствия. Прежде чем выйти на улицу, она надела темные очки, значит, придется на ощупь пробираться по темным закоулкам и проходам, скудно освещенным тусклыми лампами. Она никогда не могла покинуть этого места без опасения встретить кого-нибудь из знакомых. Маловероятно, чтобы кто-нибудь из мужчин, завсегдатаев этого заведения, читал ее книги, но вдруг она встретит кого-нибудь из «Вольюмза», например Скотта или директоров по реализации или рекламе? Когда Марчелла остановилась, чтобы пригладить волосы, из темноты от стены отделилась фигура и схватила ее за руку.

— А еще говорят, будто я сумасшедшая! — послышался голос Сони.

Марчелла обернулась. Усмехающееся, торжествующее лицо дочери возникло перед ней. На какое-то мгновение Марчелла растерялась, запаниковала и попробовала вырваться. Возникло желание нырнуть обратно в темный кинозал и оставаться там, пока Соня не уйдет прочь. Но Сонина хватка была слишком крепкой. Она не отпускала руки Марчеллы и пристально глядела на нее.

Десятки чувств отразились на лице Марчеллы, прежде чем ей наконец удалось отыскать среди них улыбку, в голове все спуталось.

— Ты тоже поклонница Пола Ньюмена? — спросила она у дочери.

Соня насмешливо покачала головой.

— Судя по всему, ты неплохо провела время, дорогая мамочка, — проговорила Соня. — Тебе должна быть известна репутация этого заведения! Здесь не балдеют от старых фильмов, даже от классических…

Соня взглянула на афишу, объявлявшую об открытии сезона с участием Теннесси Уильямса.

— Полагаю, «Кошка на раскаленной крыше» относится к классике, верно?

Она держала палец на кнопке лифта.

— Так вот куда ты ходишь! — насмешливо проговорила Соня. — Мне было ужасно любопытно узнать, куда так часто исчезает моя дорогая, праведная, романтическая, добропорядочная мамочка, в то время когда ей следовало бы находиться дома и работать. Признаюсь, было весьма волнующе поймать такси и сказать водителю: «Следуй за тем «роллсом»!» У тебя был такой виноватый вид, когда Дональд высадил тебя за несколько кварталов отсюда. Тебе следует крепко усвоить одно, мама, веди себя нагло! Тогда все сойдет тебе с рук!