Она еще раз погладила нежные бархатные уши, еще раз провела рукой между глаз по широкому шелковистому лбу. В глазах у Рэд было такое выражение, что, казалось, она понимает. Соня припала к гриве Рэд, по лицу у нее катились слезы. Девочка смотрела на Соню. С усилием она оторвала себя от лошади. Рэд тихонько заржала, когда Соня сделала первые шаги прочь, словно понимала, что это было прощание. В настоящий момент в жизни Сони не было места для лошади, но она была единственным существом, которое Соня любила всей душой. Не оборачиваясь, Соня пошла прочь.

Не чувствуя собственного веса, под порывами несильного ветра, Соня пересекла сквер. Отыскав общественный туалет, она вошла в него, крепко прижимая к себе подушку. Сидя на унитазе в закрытой кабинке, она расстегнула «молнию» и вынула из подушки всего лишь один стодолларовый банкнот. Выйдя, она привела себя в порядок, умылась холодной водой.

Затем она направилась по главной улице, стараясь убедить себя, что на самом деле это не она, что это новая, бесстрашная Соня. Прохожие разглядывали ее, и она чувствовала, как в голове бесконтрольно роились мысли. На нее всегда обращали внимание; отец говорил, что они просто завидовали ее красоте. Он даже не попрощался с нею. Она налетела на пожилую женщину, которая взглянула на нее сначала сердито, затем встревоженно и спросила:

— С тобой все в порядке, дорогая? Ничего не ответив, Соня двинулась дальше.

В магазинчике Соня купила небольшую кожаную сумку и затолкала в нее подушку. Выйдя на улицу, она посмотрела под ноги, не зная, в какую сторону направиться. Внезапно ее охватила паника. Проходя мимо книжного магазина, она почувствовала, что что-то бросилось ей в глаза. Она остановилась, непонятная сила заставила ее вернуться назад. Она вновь внимательно посмотрела на витрину. В центре огромного плаката с изображением обложки книги «Во имя любви» был помещен черно-белый портрет красивой женщины. Соня смотрела в знакомые глаза этой женщины, в которых таилась боль, и прочитала имя: Марчелла Балдуччи-Уинтон.

Она прислонилась лбом к холодному стеклу витрины, и губы ее беззвучно произнесли слово: мама. Устремленные на нее глаза были такими понимающими, такими печальными. Слезы, наконец, нашли выход и заструились по щекам Сони.

— Мам!

Она опустилась на колени на тротуар.

— О Господи, мама!

Пожилая женщина, с которой она столкнулась, наблюдала за ней с некоторого расстояния. Она поспешила к Соне, присела рядом с ней на корточки, положив руку на плечо.

— Ну, ну, дорогая, — успокаивала она. — Не плачь. Найдем мы твою маму!..

В темноте кинозала Марчелла наблюдала, как Кэри Грант закурил дамскую сигарету. Кинозал жил собственной жизнью шорохов и шепота.

— Все туда ходят, — говорила ей Эми, — брокеры с Уолл-стрит, спортсмены, студенты, журналисты, парни из мафии, туристы…

Марчелла вглядывалась в силуэты, проступавшие в темноте, стараясь определить, кто сидел рядом с ней. Может ли произойти нечто подобное, если она приведет в порядок свое сознание и надежды? Хорошо еще, что кругом темнота. Она не сомневалась, что лицо ее было ярко-красным от волнения. Внутри шевелилось чувство глубокого стыда, но вот что странно: стыдливость только усиливала возбуждение. Первый мужчина, приблизившийся к ней и мягко опустивший руку на ее бедро, наверное, подумал, что ей нездоровится, так сильно била ее непроизвольная дрожь.

— Вы хорошо себя чувствуете? — прошептал он, заглядывая ей в лицо, освещенное слабым светом, исходившим от экрана.

Она утвердительно кивнула; в горле пересохло настолько, что не было возможности вымолвить слово. Марчелла настроилась позволить ему все. Ее устроит первый же приблизившийся к ней мужчина. Сосед по креслу оказался темноволосым, с правильными чертами лица и резко пахнущий одеколоном. Она провела пальцами по запястью его руки, буднично покоившейся у нее на бедре, ощущая растущие на коже волоски, толщину и мощь кости. Она невольно сглотнула. Возникший при этом звук показался ей оглушительным. Невероятно, но она уже ощущала влагу, появившуюся между ног от одной лишь мысли, что она собиралась сделать. Ожидая первого интимного прикосновения, раздвинув ноги в стороны, она затаила дыхание, почувствовав, как его рука двинулась по бедру. Ей хотелось, чтобы он был настойчивее, активнее. Всякий раз, когда на экран падал свет от открывавшейся входной двери, она озиралась по сторонам. «Ему лет сорок», — подумала она. Волосы аккуратно уложены. Вот он — ее первый. И такой осторожный, стремящийся не привлекать внимания, о каком она мечтала.

Он не отрывал взгляда от экрана, тем временем рука его нежно и шелковисто скользнула под юбку. Когда кончики его пальцев коснулись ее, все ее тело содрогнулось, и совершенно непроизвольно с губ сорвался стон сладострастия. Марчелла откинулась на спинку кресла, отдавая себя во власть его сильной и уверенной руке. В окружающем сумраке она различала людей, сидевших парами по всему кинозалу. Все они пришли сюда с одной и той же целью. Его рука опустилась ей на низ живота, прикасаясь к самой сокровенной части ее тела сквозь тонкую ткань трусиков.

Когда Марчелла приподнялась на оббитом бархатом кресле, предоставляя ему возможность спустить их, он положил руку на ее обнаженный трепещущий половой орган. Почувствовав прикосновение, Марчелла резко вдохнула воздух. Он осторожным нежным движением начал массировать половые губы, водить пальцем по щели между ними, поглаживать набухший и увеличившийся в размере бутон.

Никогда прежде Марчелла не испытывала ничего столь приятного. «Чистый секс», — как говорила Эми, и она была права. Но как может она сидеть здесь и позволять проделывать с собой подобные вещи совершенно незнакомому мужчине? И как подобные действия могут казаться совершенно естественными и ничуть не удивительными? Она закрыла глаза, полностью отдаваясь физическому наслаждению. Это наслаждение существовало само по себе; отсутствовали всякие ассоциации, не было никаких мыслей, никаких предположений по поводу того, какими могут стать их отношения в будущем. В настоящий момент существовали лишь его рука и сам момент сиюминутного наслаждения.

Его пальцы, извиваясь, ласкали ее плоть по краям, проникали внутрь; она едва осмеливалась дышать. Казалось, он отлично знал, до каких пределов следует действовать. Чтобы ему было удобнее, она откинулась на спинку и сползла на самый край кресла. Когда он взял ее руку и положил на свой набухший член, Марчеллу охватила паника. Что от нее ожидается? Она играла с ним, не более. «Чистый секс», — как говорила Эми. Безопасный и чистый. Это единственный способ избежать всякого риска. Разумеется, рассмотрение подобного поведения таким образом, как с медицинской, так и с социальной точки зрения, помогало оправданию. Можно также сказать, что такой способ удовлетворения был более честным, требовал меньше временных затрат, меньше заигрывания, чем…

— А-ах… — тихо простонала Марчелла. Как так получалось, что он совершенно точно знал, как ей нравится, чтобы к ней прикасались, с какой силой следует надавливать, чтобы удерживать ее на краю пропасти удовольствия, пробудить в ней ощущение зарождающейся внутри волны? Марчелла стыдливо расстегнула ему брюки и просунула руку в трусы. Не потому, что ей действительно хотелось этого, а потому, что она чувствовала себя обязанной отплатить ему за доставленное удовольствие. Она ощущала напряженную форму через тонкую хлопковую ткань. Он был чист, безукоризненно ухожен, по мере роста возбуждения от его тела исходил усиливающийся аромат одеколона. Он склонился к ней и прикоснулся носом к соску через ткань блузки. Марчелла расстегнула блузку, освободила грудь от бюстгальтера. Его влажный теплый рот захватил набухший сосок, стал посасывать его, пробуждая внутри приятное покалывание и дрожь. Марчелла вынула его пенис и, удерживая в руке, начала нежно поглаживать его. Теплая влага заструилась из ее недр, когда пальцы одной его руки начали массировать внутренние половые органы, другой стали легонько надавливать на бутон, а губы заскользили по ее груди.

Теперь наслаждение исходило отовсюду: от его пальцев, от его губ, от его второй руки. Ее сознание более не могло разделять точки, из которых в мозг поступали сигналы сладострастия, она провалилась в