Марчелла отрицательно покачала головой:

— Нет.

— Все эти годы ты не приглашала к себе домой ни одного мужчину? — спросил Санти.

— Нет, — просто ответила Марчелла.

— Может быть, ты излишне опекаешь своего сына? — предположил Санти. — А как насчет Сони? — спросил он.

— У Сони своя жизнь, — не вдаваясь в подробности, ответила Марчелла. — С ее стороны никаких проблем.

Протянув руку, Марчелла подняла Санти на ноги:

— Теперь бери свой фотоаппарат, любимый. Мы отправляемся осматривать достопримечательности.

Снаружи их ожидал Дональд. Марчелла хотела показать Санти свой город: смешение старого и нового; обязательную для всех туристов программу, например осмотр «Эмпайр стэйт билдинга», а также посещение необычных уголков, таких, как «Клойстерс» — ресторанчик, стоящий на берегу озера в Центральном парке. Марчелла решила не думать ни о чем, кроме Санти, кроме того, как доставить ему удовольствие, взяв на себя роль гида.

Во второй вечер пребывания в Нью-Йорке Санти встретился с детьми Марчеллы. Встреча, как и опасалась она, получилась неудачной. Несколько раз, пересилив свою гордость, Марчелла звонила Соне напомнить о вечере, потому что ей хотелось показать Санти своих обоих детей. В разговорах с ним Марчелла была несколько неопределенной относительно причин, по которым Соня проживала отдельно и по поводу того, как редко они виделись. Ограниченный английский, на котором изъяснялся Санти, лишал его возможности понимать беседу, когда речь велась на нью-йоркском сленге. Мало способствовала успеху знакомства с детьми и усталость, накопившаяся у них за целый день мотания по городу. Марк был достаточно вежлив. Они с Санти неторопливо беседовали, поджидая появления Сони.

Соня примчалась, опоздав на целый час, на ней была черная мужская шляпа, из-под которой выбивались черные волосы, поверх черных лосин была надета черная сетчатая юбка, Сильно походившая на нижнюю, и туфли на высоком каблуке. Целая куча полурелигиозных медальонов и крестиков болталась у ворота черной блузки, пара маленьких черных перчаток с открытыми пальцами довершала ее внешний вид. «Не будь она высокой, красивой и статной, в подобном наряде она выглядела бы более чем странно», — подумала Марчелла. Как бы там ни было, Соня была волнующе сексуальной и одета по последней моде.

— Ты что, уже чего-то приняла? — шепотом спросила ее Марчелла, пока Соня разглядывала себя в зеркале, висевшем в прихожей.

Соня усмехнулась:

— Подумаешь, немного винца, чуть-чуть нюхнула, дорогая, — беззаботно ответила Соня. — Где он?

— Соня… — отпрянула Марчелла. — Ты с ума сошла, наркотики! Это при твоей-то профессии!

— Смеешься! — усмехнулась Соня. — Во всяком случае, сегодня я отмечаю свое вторичное появление на обложке «Вог». Я еще на один шаг приблизилась к своей цели, дорогая мамочка!

Когда они вошли в комнату, Санти поднялся и приветствовал их сияющей жизнерадостной улыбкой. Если он и был удивлен внешним видом Сони, то был слишком вежлив, чтобы это показать.

— Моя дочь Соня — Санти Рока, — представила Марчелла.

Санти элегантно поцеловал Соне руку. Соня уставилась на него, более шокированная его манерами, нежели он ее видом.

Марчелла видела, что Марк доволен, расслабился и, пользуясь случаем, расточал свое очарование. Затем и Соня присоединилась к нему.

— Добро пожаловать в Нью-Йорк! — сказала она, одаривая Санти сияющей улыбкой. — Как вам понравился Манхэттен? Вы уже побродили по улицам?

Взяв Санти за руку, она потащила его на маленький балкончик, выходивший на Центральный парк.

Марчелла передала Марку ведерко для льда и попросила:

— Наполни его, пожалуйста, дорогой. И вынь из холодильника шампанское, пока не лопнула бутылка. Я приготовлю что-нибудь перекусить — приготовлю эти…

— Я видел всюду твои фотографии, — сказал Санти, делая Соне комплимент, — в аэропорту, в аптеках. Твоя мать показала мне несколько журналов мод. Ты очень красивая.

— Да, когда на меня наложат всю эту штукатурку, я ничего… — согласилась Соня, возвращаясь вместе с Санти в комнату. На балконе она расстегнула шелковую блузку, приоткрыв свои силиконовые прелести.

— «Штукатурка» означает косметику, — пояснила Марчелла, обращаясь к Санти, опуская на фортепьяно большую тарелку крекеров и маленькие ломтики хлеба, намазанные икрой.

— Горы косметики, — кивнула Соня, вонзаясь в икру, — так что я там, под всем этим, понимаете? Итак, чем вы занимаетесь в Испании? Мать говорила, что-то связанное с искусством…

— Я торгую произведениями искусства, — серьезно проговорил Санти. — Картинами. В Барселоне публика только начинает покупать картины молодых художников. Раньше…

— Я знаю Лео Кастелли, — перебила его Соня, — коплю деньги, чтобы купить его литографию, изображающую Мэрилин Монро. Думаю, это будет неплохим вложением капитала. А кого из ваших художников знают у нас?

— Они еще неизвестны в Америке, — извинился Санти. Марчелла наблюдала за их разговором, сдерживая себя, чтобы не броситься на защиту Санти от острого, прямолинейного и неприкрытого цинизма Сони.

Вернулся Марк с шампанским, с шумом открыл бутылку и наполнил четыре фужера. Марчелла передала один фужер Соне, другой Санти, ожидая тоста.

— Я верю в настоящее, — сказала Соня, обращаясь к Санти, стоя посередине комнаты, широко расставив ноги. — Вот почему я спешу достичь как можно большего, пока молода! Кто знает, когда наш мир взлетит на воздух или какой-нибудь подонок на улице полоснет ножом по лицу? Иногда ночью в кошмарном сне я вижу заголовок в «Посте»: «Найдено обезглавленное тело модели» и узнаю, что речь идет обо мне!

Услышав это, Марк громко расхохотался.

— Для тебя настоящий кошмар — это когда ты, читая «Пост» в кошмарном сне, вообще не встречаешь там своего имени! — заявил он.

Санти улыбался, переводя взгляд с одного из них на другого, не вполне понимая, о чем идет речь. Марчелла остановила детей:

— Оба вы несете чепуху. Не надейтесь, что Санти поймет вас. «Пост» — это газета, в которой печатают различные слухи и сплетни, — объяснила она Санти.

Тот понимающе кивнул.

— А ты, Марк, — обратился к нему Санти, — ты живешь ради своей музыки?

Марк повел плечами.

— До тех пор, пока не найду чего-нибудь более достойного, ради чего следует жить…

— Давайте выпьем за это! — воскликнула Соня, поднимая фужер.

Она с такой силой чокнулась с Санти, что фужеры едва не раскололись. Затем, залпом осушив шампанское, она вновь наполнила свой фужер. Марчелла также торопливо выпила, испытывая беспокойство от столкновения характеров, происходившего в гостиной, страстно желая, чтобы все они мирно поладили между собой, и изо всех сил подавляя в себе желание заставить детей броситься на шею своему возлюбленному. Ей было неловко от мысли, что Санти может подумать, что она вырастила двух неконтролируемых отпрысков. Марчелла посмотрела на любимого мужчину, затем на детей. Вот они — две различные силы, действовавшие в ее жизни, силы, тянувшие ее в противоположные стороны. Санти продолжал улыбаться своей сияющей улыбкой, не вполне понимая пикировку и шутки, которыми обменивались Соня и Марк. «Неужели вы не видите, что он собой представляет? — хотелось прикрикнуть на детей Марчелле. — Разве не видно, какой он хороший человек? Почему вы оба не замолчите и не дадите