комбинации, которая имеет целью восстановление дома Романовых, считал, что эта династия в лице ее последних представителей сыграла роковую роль в жизни страны».

Он сказал, что 26 августа, перед началом попытки переворота, он собрал узкое совещание, на котором был обсужден состав будущей хунты. Вот слова Корнилова:

«Был набросан проект Совета Народной обороны с участием Верховного Главнокомандующего в качестве председателя, А.Ф.Керенского — Министра-заместителя, г. Савинкова, генерала Алексеева, адмирала Колчака и г. Филоненко. Этот Совет обороны должен был осуществить коллективную диктатуру, так как установление единоличной диктатуры было признано нежелательным. На посты других министров намечались гг. Тахтамышев, Третьяков, Покровский, граф Игнатьев, Аладьин, Плеханов, князь Г.Е.Львов, Завойко» [20] [выделено мною — С.К-М ].

Таким образом, в списке будущих министров при диктаторе Корнилове мы видим, помимо его близких соратников, имя основоположника российской социал-демократии, виднейшего марксиста Г.В.Плеханова. В это надо вдуматься, чтобы понять суть противостояния между белыми и красными, между меньшевиками и большевиками.

Вот другой примечательный эпизод. Как известно, между Временным правительством и Советами быстро возник непримиримый конфликт относительно проблемы мира и войны. В мае 1917 г. общественная организация крупной буржуазии, Центральный военно-промышленный комитет, создала в сотрудничестве с правительством Отдел пропаганды. Он должен был наладить массовый выпуск листовок, воззваний и брошюр для пропаганды политики продолжения войны. Искали лучших и авторитетных авторов, и вот с кем была достигнута договоренность: Г.В.Плеханов, В.И.Засулич, В.Н.Фигнер, Л.Г.Дейч, Н.С.Чхеидзе, Г.А.Лопатин, Б.В.Савинков. Все это виднейшие деятели революционного движения и даже основатели российской социал-демократии. По главнейшему тогда вопросу они стояли на антисоветской позиции.

В 1937 г., к двадцатилетию Белого движения, в Нью-Йорке Главным правлением Союза русских военных инвалидов была выпущена книга «Белая Россия», своего рода манифест, собрание тезисов о смысле Движения. В.В.Кожинов взял из нее красноречивые выдержки. Так, генерал С.В.Денисов, сподвижник наиболее консервативного из организаторов движения, П.Н.Краснова, пишет в этой книге:

«Все без исключения Вожди, и Старшие и Младшие…, приказывали подчиненным содействовать Новому укладу жизни и отнюдь, никогда не призывали к защите Старого строя и не шли против общего течения… На знаменах Белой Идеи было начертано: к Учредительному Собранию, т.е. то же самое, что значилось и на знаменах Февральской революции… Вожди и военачальники не шли против Февральской революции и никогда и никому из своих подчиненных не приказывали идти таковым путем».

Как сказано в другом месте в той же книге, в программе Белого движения «нет и тени каких бы то ни было реставрационных вожделений». В.В.Кожинов приводит выдержки из дневника генерал-лейтенанта А.П.Богаевского. Это один из видных деятелей Белой армии, дворянин из казаков, ближайший сподвижник Деникина и Врангеля, войсковой атаман Войска Донского, одно время бывший председателем «Правительства Юга России». Это — один из наиболее консервативных вождей белого движения. Каковы же его установки, как он видит российскую государственность? Попав в 1920 г. в Севастополь, он вспоминает Россию времен Николая I: «Тяжкой памятью в истории России останутся годы бесчеловечного рабства,… жесток был гнет полицейско-жандармского режима». Это — рассуждения типичного либерала. 1 марта 1920 г. он пишет:

«Сформировано Южнорусское правительство… вместе дружно работают — социалист П.М.Агеев (министр земледелия) и кадет В.Ф.Зеелер (министр внутренних дел)… Дело стало за Парламентом, как полагается во всех благовоспитанных демократических государствах» [14, гл. 6].

И это, повторяю, один из наиболее консервативных, наиболее «монархических» белых вождей. Главнокомандующий Русской армией (белых войск в Крыму) П.Н.Врангель назначил министром иностранных дел белого правительства бывшего марксиста кадета П.Б.Струве. Ни о каком возрождении России-матушки при таких вождях не могло быть и речи. Тут полная несовместимость с идеалами и интересами подавляющего большинства населения России.

Важным фактором, сыгравшим фатальную роль в возникновении гражданской войны, был и «наполовину европейский» тип мышления значительной части культурного слоя России — той части буржуазно-дворянской элиты, что и приняла решение разорвать гражданский мир и объявить войну Советскому государству. Этот тип мышления толкнул Россию к революционному и, соответственно, симметричному контрреволюционному способу разрешения противоречий в 1905 г. и в феврале 1917 г. Теперь он толкнул к гражданской войне.

Из «освоенного наполовину» европейского рационализма интеллигенция восприняла детерминизм — уверенность в том, что общественным процессом, как разновидностью машины, можно управиться силой, как рычагами. Надо только сковырнуть слабую, верхушечную «машину управления» большевиков. Невидимый и мощный процесс самоорганизации народа идеологи гражданской войны игнорировали (или, во всяком случае, недооценили). Возникла иллюзия слабости Советской власти, которая и повлекла за собой отказ от гражданского мира.

В то же время, следуя догмам европейского рационализма, идеологи Белого движения видели лишь социальный конфликт, игнорируя его национальный смысл. Иллюзия слабости противника усугубилась недооценкой внутренней слабости своего проекта — он оказался, независимо от субъективных намерений отдельных личностей, антинациональным, антирусским. Сейчас кажется поразительным, как они могли не видеть несовместимости двух главных целей своего движения, которые они декларировали (либерально-буржуазный порядок — и «единая и неделимая Россия»). Но они действительно ее не видели.

Наконец, идеологи Белого движения питали необоснованные иллюзии относительно помощи Запада. Строго говоря, белые «втянулись» в полномасштабную гражданскую войну вслед за иностранной интервенцией, как ее «второй эшелон». Белыми были неверно оценены и мотивы, и возможности западной помощи. Не имея здесь места, чтобы развивать эту тему, отметим лишь факт: как только правящие круги Запада убедились, что белые овладеть ситуацией в России не смогут, они прекратили их поддержку10.

Более того, правящие круги Запада быстро оценили тот риск, который представляло для положения в их собственных странах пребывание их войск на территории Советской России — пребывание в обстановке успешной социалистической революции. Они благоразумно предпочли отвести свои войска, пока они не стали переносчиками «заразы».

Неверная оценка верхушкой белых соотношения сил толкнула их к войне. Официальная советская история героизировала гражданскую войну и создала ряд упрощающих мифов. Сегодня, в условиях общего культурного кризиса, легче эти мифы преодолеть. Легче — не значит легко, но это надо сделать.