Уместно вспомнить, что сексуальные похождения Клинтона были восприняты гражданским обществом совершенно рационально. Имидж Клинтона слегка пострадал, но на авторитете государственной власти и даже института президента США это не сказалось нисколько.
Здесь же дается и состав «камарильи», возглавляемой Распутиным и императрицей: фрейлина двора А.А.Вырубова, князь М.М.Андронников, доктор тибетской медицины П.А.Бадмаев, директор правления Русско-французского банка Д.Л.Рубинштейн, банкир И.П.Манус, бывший агент Департамента полиции И.Ф.Манасевич-Мануйлов и др.
А.С.Сенин в своей книге (с. 92-93) пишет о таком случае. В январе 1916 г. А.И.Гучков находился при смерти (считали, что он был отравлен приближенными Распутина). Он, будучи самым популярным в армии политиком, получил массу телеграмм с пожеланиями выздоровления, в том числе от высших военачальников. Из приближенных царя ему на квартиру позвонил министр внутренних дел А.Н.Хвостов и спросил: «Скончался ли Александр Иванович?» Но оказалась, что трубку взял сам Гучков.
Личные качества этого жандарма навредили делу. Ранее он был уволен в отставку за перевозку контрабанды, но, познакомившись на курорте с военным министром, снова был принят на службу.
От каторги Сухомлинов был освобожден в мае 1918 г. Советским правительством, после чего в октябре 1918 г. эмигрировал. Умер в 1926 г.
Тот факт, что разоблаченному Азефу руководители эсеров Чернов и Савинков после допроса разрешили удалиться, трудно объяснить, если не считать и их связанными какими-то тайными договоренностями.
Поразительно, что эта книга, изданная тиражом 280 000 экз., осталась почти неизвестной читателю и раздавалась бесплатно, как макулатура.
В 1899 г. Витте подал царю секретную записку «Самодержавие и земство», в которой доказывал, что при самодержавии земство есть «непригодное средство управления».
Кандидатом на роль диктатора был командующий гвардией и Петербургским военным округом великий князь Николай Николаевич. Он особенно активно поддерживал программу Витте, предлагавшего пойти на уступки либеральной оппозиции. Когда его вызвали 13 октября на совещание к царю, он, узнав от министра двора Фредерикса о планах установления диктатуры, выхватил револьвер и закричал министру: «Если государь не примет программы Витте и захочет назначить меня диктатором, я застрелюсь у него на глазах из этого самого револьвера… Поддержи во что бы то ни стало Витте. Это необходимо для блага нас и России» [8, c. 211].
В книге Л.Т.Сенчаковой [44] приведены большие выдержки из исключительно важного документа «Мирские доходы и расходы за 1905 год по 50 губерниям Европейской России» (Спб., 1909).
Для тех романтических патриотов, которые уверены, что русские офицеры не могли такого допустить, надо напомнить, что каратели, направленные для «наказания» безоружных людей и не связанные идеологией солидарности, легко впадают в состояние аномальной жестокости. Тут русские не слишком отличаются от французов или американцев. Тем, кого лично не избивал в Москве русский ОМОН 1 мая или в начале октября 1993 г., можно посоветовать хотя бы внимательно посмотреть видеозаписи.
Решение об аресте Гапона было принято, но полиция не смогла его выполнить 8 января.
Акты массового кровопролития дестабилизируют массовое сознание, что ведет к размыванию культурных норм и запретов. Когда 4 февраля 1905 г. эсеры убили в Москве дядю царя, великого князя Сергея Александровича, ходила версия, что этот террористический акт боевики совершили как месть за Кровавое воскресенье. Одна кадетская деятельница писала в мемуарах о тогдашнем состоянии умов, что каким надо обладать воображением, чтобы решить, «что охранник Азеф помог революционерам убить дядю царя в отместку за то, что 9 января были расстреляны рабочие, которыми руководил священник, тоже агент охранки» [8, с. 115].
Гражданская война — трагедия, особенно для тех, кто воюет «не на той стороне». У многих таких бойцов происходит психологический надлом, что выражается в жестокостях и зверствах. Это было присуще и ижевско-воткинским повстанцам, и восстаниям 1921 г. (например, крестьянскому восстанию в Тамбовской губернии).
Так же исчезла великолепная армия Наполеона — когда все силы у нее стали уходить на поиск пропитания и фуража в деревнях, и ничего не осталось для боев.
Германия приняла закон о хлебной монополии еще 25 января 1915 г.
Это менее половины довоенного экспорта зерна. Если учесть, что в те годы на экспорт хлеб не отправлялся, а на внутренний рынок поставлялся в малом количестве вследствие паралича транспорта, сама по себе продразверстка для села была не слишком обременительной. Важнее были связанные с ней неизбежные
