Я был бы Вам благодарен, если бы Вы сообщили мне, могу ли я каким-либо образом помочь в этом вопросе и, в частности, в связи с заботой, которую, может быть, придется проявить в отношении каких-либо поляков, которых Вы, возможно, пожелаете отправить из пределов Союза Советских Социалистических Республик.
Кроме того, у меня в Соединенных Штатах имеется несколько миллионов поляков, из которых большое количество служит в армии и военно-морском флоте. Я могу заверить Вас втом, что все они озлоблены против гитлеровцев. Однако общему положению нельзя помочь известием о полном дипломатическом разрыве между Советским и Польским Правительствами».
Но маховик тайной политики уже раскручен. Не важно, сотрудничает Сикорский с Гитлером, или нет. Важно, чтобы в Польше была установлена власть Москвы. А поляки своими заявлениями этому мешают. Их необходимо заставить замолчать, сделать более покладистыми, и война с Гитлером здесь как нельзя более кстати. Война все спишет.
29 апреля 1943 г. Сталин шлет Рузвельту телеграмму:
«Ваш ответ я получил, к сожалению, только 27 апреля, между тем уже 25 апреля Советское Правительство вынуждено было принять решение прервать отношения с Польским Правительством.
Поскольку Польское Правительство в течение почти двух недель не только не прекращало, а все усиливало враждебную Советскому Союзу и выгодную только Гитлеру кампанию в своей печати и по радио, общественное мнение в СССР было крайне возмущено этим поведением и откладывание решения Советского Правительства стало невозможным.
Вполне возможно, что г. Сикорский лично, в самом деле, не намерен сотрудничать с гитлеровскими гангстерами. Я был бы рад, если бы это предположение подтвердилось наделе. Но я считаю, что некоторые прогитлеровские элементы, внутри ли Польского Правительства или в его окружении, повели за собой г. Сикорского, ввиду чего Польское Правительство, возможно помимо своей воли, оказалось в роли орудия в руках Гитлера в известной Вам антисоветской кампании.
Я также думаю, что Премьер-Министр Черчилль сумеет найти пути для того, чтобы образумить Польское Правительство и помочь ему действовать впредь в духе здравого смысла. Может быть, я ошибаюсь, но я полагаю, что одна из наших обязанностей, как союзников, состоит в том, чтобы ПОМЕШАТЬ ТОМУ ИЛИ ИНОМУ СОЮЗНИКУ ВЫСТУПАТЬ ВРАЖДЕБНО ПРОТИВ ЛЮБОГО ДРУГОГО СОЮЗНИКА (выделено мной. — O.K.) на радость и в угоду общему врагу…»
Таким образом, «общественное мнение в СССР крайне возмущено», Сталин принял позу обиженного, а «образумить» поляков и призвать их «к здравому смыслу» теперь должны сами англичане, которые являлись союзниками, покровителями и защитниками польских интересов. После чего Рузвельт также «умыл руки», свалив на Черчилля это неблагодарное занятие.
Британский премьер-министр проявил гораздо больше проницательности в поведении Сталина. Он сразу понял всю щекотливость создавшегося положения, и, хотя ни на миг не поверил в непричастность Советов к убийствам в Катыне, принял правила игры и предложил уладить конфликт «полюбовно».
24 апреля 1943 г. Черчилль прислал ответ на послание Сталина от 21 апреля 1943 г.
«1. Посол Майский вчера вечером вручил мне Ваше послание. Мы, конечно, будем энергично противиться какому-либо «расследованию» Международным Красным Крестом или каким-либо другим органом на любой территории, находящейся под властью немцев. Подобное расследование было бы обманом, а его выводы были бы получены путем запугивания. Г-н Иден сегодня встречается с Сикорским и будет с возможно большей настойчивостью просить его отказаться от всякой моральной поддержки какого- либо расследования под покровительством нацистов. Мы также никогда не одобрили бы каких-либо переговоров с немцами или какого-либо контакта с ними, и мы будем настаивать на этом перед нашими польскими союзниками.
2. Я протелеграфирую Вам о том, как Сикорский реагировал на вышеизложенные соображения. Его положение весьма трудное. Будучи далеким от прогерманских настроений или от сговора с немцами, он находится под угрозой свержения его поляками, которые считают, что ОН НЕДОСТАТОЧНО ЗАЩИЩАЛ СВОИ НАРОД ОТ СОВЕТОВ (выделено мной. — O.K.). Если он уйдет, мы получим кого-либо похуже. (А это уже замаскированная дипломатическими фразами угроза. Дескать, мы-то знаем, как на самом деле обстоит дело, и нам решать — заткнуть рот Сикорскому или же посадить вместо него еще более фанатичного антикоммуниста и националиста. — O.K.) Поэтому я надеюсь, что Ваше решение «прервать» отношения следует понимать скорее в смысле последнего предупреждения, нежели в смысле разрыва, а также что оно не будет предано гласности во всяком случае до тех пор, пока не будут испробованы все другие планы. Публичное же сообщение о разрыве принесло бы величайший возможный вред в Соединенных Штатах, где поляки многочисленны и влиятельны…»
Черчилль спешит. 24-го он сообщает Сталину о предстоящей встрече Идена с Сикорским, вечером этого же дня встреча происходит, ночью подводятся итоги того давления, которое было оказано на Польское Правительство, а утром 25-го Черчилль уже посылает в Москву отчет о достигнутых успехах.
«Г-н Иден встретился с генералом Сикорским вчера вечером. Сикорский заявил, что, совершенно не приурочивая своего обращения к Красному Кресту к обращению немцев, его Правительство взяло на себя инициативу, не зная того, какой линии будут придерживаться немцы. В действительности немцы начали
