Один мой знакомый однажды сделал интересное наблюдение, смысл которого сводился к следующему: «Советская Армия только при штурме Берлина потеряла людей больше, чем Англия за всю войну. И русские, и англичане до сих пор гордятся этим фактом».

Я не знаю ни одной страны, кроме своей, которая считала бы огромные потери основанием для гордости, а не для скорби и признания своих ошибок.

Бесспорно, бои именно на Восточном фронте предопределили поражение Германии. Вне всякого сомнения именно Советская Армия оказалась сильнейшей. Но это не дает нам никакого права относиться пренебрежительно к английским, американским, канадским, австралийским, новозеландским, французским, польским солдатам и матросам, офицерам и генералам. Они воевали честно.

И винить за «малый вклад в разгром германского фашизма и японского империализма» нужно не их и даже не их командование и правительства, а наших отечественных идеологов, старавшихся умолчать об этой странице Второй мировой — странице славы наших союзников.

Поэтому же не следует возмущаться невежеству западных читателей, имеющих весьма смутное представление о Восточном фронте. Они честно запомнили ту информацию, которую до них донесли их идеологи.

Тут нечему удивляться: в те годы речь шла не только о борьбе с общим врагом или о разделе территорий, а о противостояний двух систем.

Тайной за семью печатями остается планирование боевых действий между СССР и англо- американцами уже весной 1945 г. О нем можно судить лишь по крупицам той информации, которая дошла до нас в воспоминаниях ветеранов и в идеологических взаимообвинениях времен «холодной войны».

Всему миру стало известно печально-знаменитое указание Черчилля «тщательно собирать германское оружие и складывать так, чтобы его легче можно было раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось».

Любопытно, но немецкие военнопленные, оказавшиеся в руках англо-американцев, вспоминали, что у них даже не отбирали оружие и в связи с этим «питали надежду, что американцы собираются использовать их в войне против русских». (Разоружение произошло только к середине мая.)

Тогда же американский генерал Джордж Паттон, командующий 7-й и 3-й армиями США потребовал включить в состав его 3-й армии дивизию СС. «На резонные замечания по поводу союзнического долга он отвечал весьма откровенно: «Какое нам дело до того, о чем думают эти большевики? Рано или поздно нам воевать с ними. Почему не теперь?»

Но и советская сторона вовсе не оставалась «невинной овечкой», несмотря на все усилия пропагандистов скрыть подготовку к борьбе за передел Европы.

Мне навсегда врезался в память рассказ одного фронтовика (к сожалению, я не запомнил ни его имени, ни телепередачи, в которой было показано его интервью. Это было лет десять назад.) о том, как незадолго до победы его командировали в отдельный сводный батальон. Пока бойцы притирались друг к другу, превращаясь в сплоченное подразделение, выяснилось, что каждый имел на своем счету два-три и более ранений. Каждый имел награды за подбитые танки.

ВЕСЬ личный состав батальона был вооружен ручными пулеметами!

Для мобильности батальону были приданы новенькие «студебеккеры».

Это навело солдат на определенные мысли о том, какая заботливая рука и с какой целью собрала их в одном месте. Солдатам дали знать, что их готовят для нанесения сокрушительного удара по американцам и призвали «быть готовыми в случае чего».

Сколько создавалось таких батальонов — мне неизвестно.

Известно, что на состоявшемся в Берлине параде победы войск антигитлеровской коалиции, представителям союзного командования впервые были продемонстрированы танки ИС-3, как доказательство ударной силы Советской Армии.

Американцы на Потсдамской конференции 2 августа 1945 г. намекнули на наличие у них атомной бомбы. Президент США Г. Трумэн сообщил своим советникам: «Если она, как я думаю, взорвется, то у меня, конечно, будет дубина для этих парней». (Можно смело предположить, что атомной «дубиной» тогда можно было пригрозить не только русским, но и в случае чего англичанам.)

Советский Союз решил не платить союзникам по поставкам ленд-лиза.

В. Молотов несколько путано и как-то невразумительно упоминал впоследствии об этом факте: «После войны и начались разногласия по ленд-лизу. А до этого не было. Мы не отказывались от долга. Кое- что вернули… Я не могу припомнить, но отказа не было. Не все заплатим. Но не отказывались. Не отказывались. Но так и не вернули…»

Найти предлог для начала боевых действий не составляло труда. В хаосе мировой войны несчастных случаев и досадных ошибок, которые всегда можно выдать за акты агрессии, было более чем достаточно.

Приведу лишь пару примеров.

«12 июля 1943 г. государственный секретарь США Хэлл сообщил поверенному в делах СССР в США A.A. Громыко, что в районе Алеутских островов американская подводная лодка «Пермит» потопила советский траулер, по ошибке приняв его за вражеский. При этом два члена команды траулера были убиты, а остальные подобраны американцами».

Морской департамент США «выразил глубокое сожаление по поводу случившегося».

«7 ноября 1944 г. между городами Ниш и Алексинац группа американских военных самолетов атаковала колонну советских войск и завязала воздушный бой с вылетевшими для их прикрытия советскими истребителями. В результате налета советские войска понесли потери, с обеих сторон было сбито несколько самолетов».

Американское командование вновь извинилось: «Мы очень сожалеем о происшедшем в Югославии 7 ноября несчастном случае, который привел к гибели ценных русских людей в результате ошибки союзной авиации…»

Такое же сожаление выражало советское командование, когда залпы «катюш» внезапно накрывали позиции англо-американцев на Эльбе.

Я не собираюсь заявлять, что это были преднамеренные провокации или своего рода «пробы сил» перед масштабной схваткой. Для подтверждения этого у меня нет оснований. Но и для опровержения тоже нет.

Думаю, на несчастный случай или на роковое стечение обстоятельств всегда можно списать предупреждение союзникам, демонстрацию своей мощи и умения. А уж военные специалисты пусть делают соответствующие выводы.

Например, маршал И.С. Конев так вспоминал о полете в штаб 12-й армейской американской группы армий генерала О. Бредли: «Мы сели в его СИ-47. Всю дорогу нас сопровождали две эскадрильи истребителей. Они беспрерывно совершали в воздухе всевозможные эволюции, перестраивались, показывая высший класс группового полета, а когда наш самолет сел неподалеку от Касселя, истребители эффектно ушли на разных высотах, вплоть до самых низких. Не скрою, мне показалось тогда, что при помощи этого эскорта истребителей нам не только оказали почет, но и постарались продемонстрировать свое мастерство самолетовождения».

Конечно, нашим летчикам в борьбе с таким противником пришлось бы нелегко. Нужно учесть, что когда схватка происходила один на один, то союзники сражались с немецкими асами на равных, тогда как советская авиация завоевала господство в воздухе благодаря численному превосходству над люфтваффе. Но это численное превосходство сводилось на нет рядом с огромным англоамериканским воздушным флотом.

История не терпит никаких «что бы было, если бы…» Заставить солдат начинать войну с союзниками после победы над Германией было практически НЕ-ВОЗ-МОЖНО. Каждый человек на фронте и в тылу был уверен, что наконец-то закончилась ПОСЛЕДНЯЯ война. А фронтовики вспоминали, что многим от счастья даже не верилось, что наконец — ВСЁ. Закончилось.

О том какое значение имеет для солдат сознание того, что они воюют последний раз, в последней войне, лучше всего написал А.З. Манфред в своей монографии «Наполеон Бонапарт».

«…Солдатское терпение иссякло. Чтобы поддержать ослабевший дух, он сказал кому-то из солдат, что нужны последние усилия: эта война — последняя война. Такое слова нельзя было бросать на ветер;