Один в космосе!

Совершенно один во Вселенной!

Никого и ничего вокруг!

Беспредельность пространства способна внушить заброшенному в космос человеку леденящий ужас.

Одинокий космонавт в корабле не ощущает ничего подобного. Он в замкнутом пространстве, его защищают стены, перед ним приборы с движущимися стрелками, мигают сигнальные лампочки. А главное, в иллюминаторе — необъятная громада Земли, над которой летит корабль. И человек уже не одинок!

Но совсем иное, когда вокруг НИЧЕГО НЕТ и всюду неизмеримо далекие, пристально смотрящие звезды. Далекий земной шар и Луна воспринимаются уже как общая двупланетная система: Солнце, хоть и огнедышащее, с короной из извивающихся языков, не затмевает соседние звезды, а, медленно перемещаясь от созвездия к созвездию (из-за движения наблюдателя по собственной орбите), лишь заслоняет рассыпанные огоньки более ярким диском. При всем величии светила, оно, как и крошечный человечек в скафандре, — ничтожная пылинка в сравнении с далекими пылающими в небесах гигантами.

На устойчивую околопланетную орбиту выведен был двухмодульный звездолет. Он не обегал земной шар, а вращался около его оси вместе с ним, всегда находясь над одной и той же точкой земной поверхности.

Гнетущее чувство космического одиночества испытывал Никита Вязов всякий раз, когда покидал жилой модуль, чтобы пролететь в космическом скафандре сто километров вдоль буксирного каната, соединяющего жилой модуль с тяговым. Там действовала установка, использующая внутривакуумную энергию, передавая ее на остров Солнца направленной антенной, которую Никита вместе с Андом успели установить.

Бедняги Анда уже нет!.. А какой был молодец! Как быстро научился управлять космолетом, на котором они вместе проделывали путь между модулями, чтобы проверить работу автоматики и использовать направленную энергоантенну для радиосвязи с Землей.

Но посадке космолета научить его было негде! И в этом — причина несчастья!.. Теперь удел Вязова — вечное космическое заключение: ведь нет космолета, чтобы вернуться на Землю…

Дискообразное тело, с одной стороны освещенное Солнцем, издали напоминало месяц — Луну в последней четверти. Никита через наружный люк проник внутрь и разместился за пультом управления, принимающим приказы по кабелю из жилого модуля, откуда Никита управлял энергостанцией. Предстояло проверить работу автоматов.

И так придется делать не один год… Может быть, не одно десятилетие… Никита поспешно закончил работу и выплыл наружу, стремясь к огромной направленной антенне. Еще в самые первые дни ему пришло в голову использовать ее для устойчивой радиосвязи с Землей.

И сейчас наступал назначенный час. Там, внизу, ждут его вызова. Кто будет сегодня у аппарата на острове Солнца? Крылов, конечно, как всегда; может быть, и Федю с Галлеем услышит. Но сегодня хотелось поговорить с Надей.

И когда он сразу услышал ее голос, сердце звездонавта сжалось. Но угадала ли она по голосу овладевшую мужем тоску?

Она угадала! Неизвестно каким чувством, каким излучением, телепатией или биотоками!..

— Ты сегодня не в себе! — сказала она.

— Да вроде нет, сонет сочинял. — И чтобы отвлечь Надю, он прочел ей свое творение:

После паузы Надя сказала:

— Ты, я вижу, Никита, стихи сочиняешь только меж звезд. Помнишь сонет о «Надежде».

— Это было написано о тебе…

— А я… хоть и люблю летать, предаюсь науке приземленной, хотя Пьер Ферма считал ее прекраснейшей и наиболее изящной из наук.

— Наука о целых числах?

— Ты помнишь? Спасибо. Хотелось тебе рассказать, что мне удалось найти. Но вот беда! Где мне взять на острове Солнца стадо в триста быков?

— Триста быков? — удивился Никита. — Развлечь меня решила?

— Ничуть. Дело в том, что, когда Пифагор доказал свою знаменитую теорему о квадрате гипотенузы равной сумме квадратов катетов, он принес Зевсу в жертву двести быков.

— Значит, ты, по меньшей мере, доказала, что три куба равны четвертому кубу. Поэтому тебе для третьей степени и требуется не двести, а триста быков.

— Как ты догадался! У тебя там чувства обострились! Правда, Пифагор начинал с египетского священного треугольника: З² + 4² = 5². Он доказал, что таких равенств бесконечное множество. Уже при Платоне знали, как вычислить каждую из «пифагоровых троек». А вот кубы… Платон уже знал, что З³ + 4³ + 5³ = 6³, но сформулированную впоследствии Эйлером теорему о кубах никто не доказал.

— Эйлер простит тебе это?

— Не смейся надо мной. Я попробовала, и мне удалось. Теперь дело за тремястами быков. И за тобой…