первый раз уже приходится отвечать на одни и те же вопросы. На этот раз их задает Митя.
— Но как же все-таки это всё будет? Когда? Готовимся, собираем силы, набираем людей, а когда и где начнем по-настоящему действовать, когда включимся с этими силами в борьбу?
Я за эти дни уже несколько раз слышал, как на эти вопросы отвечает Георгий Сергеевич.
— Друг мой, этого никто не знает, — говорит он, — да и знать не может, так же, как никто не может сказать, как будут развиваться события. А ведь от этого все зависит. Сейчас мы даже не знаем, против кого мы будем бороться. За русский народ, за свободу — это ясно. А кто будет преграждать нам дорогу, — неизвестно. Дорогу будет преграждать победитель, т. е. немцы или Сталин. Против кого-то из них нужно будет вести борьбу. Если победят немцы, они из нашей родины будут пытаться сделать колонию. Мы будем бороться против них. Мы организуем партизанщину такую, какой они еще не видели. Мы поставим террор, будем организовывать восстания, одним словом, будем их выгонять обратно в их проклятый фатерланд. Если победит Сталин, мы будем бороться против него. Будем бороться за освобождение от рабства, может быть, еще более страшного, чем было бы немецкое. Но и для того, и для другого случая мы должны быть сильными. Нужно иметь, создать, воспитать десятки тысяч, сотни тысяч борцов, объединенных одной идеей, одним устремлением, чтобы в нужный момент в Смоленске, в Крыму, в Новочеркасске и Пскове и где-то там в Европе, куда не дойдет Красная Армия, и в глубоком советском тылу — в этот день люди встали, взялись за оружие, подняли народ и повели его за собой. В нашем распоряжении будет очень немного времени, может быть, недели, может быть, дни, а может быть, и того меньше… Будут ли у нас союзники в этой борьбе? Думаю, что будут. Думаю, что весь некоммунистический европейский мир будет сочувствовать и помогать нам потому, что наша борьба будет борьбой и за его свободу. Но рассчитывать нужно только на свои силы. Другие могут нам помочь или помешать, но нашу грязь никто за нас убирать не будет, не захочет, да и не сможет. Вся трудность нашей борьбы и заключается в том, что коммунизм может быть разрушен только нашими, русскими руками и побежден только нашими, русскими жертвами.
Разговор затянулся. Кончилось давно богослужение, около церкви нет ни одного человека. На улицах редкие прохожие торопливо спешат по своим делам.
О партизанском движении в занятых немцами областях России в минувшей войне существует большая литература. О жизни и борьбе партизан пишутся романы, стихи и театральные пьесы, ставятся фильмы, передается множество устных рассказов. Но так как первоисточником всех сведений о партизанском движении является советская пропаганда и литература, а в Советском Союзе и художественные произведения — только разновидность пропагандных листовок, то подлинное лицо этого движения представлено таким, каким хотелось бы его видеть советскому правительству, а не таким, каким оно было на самом деле. Партизан нарисованной советскими красками картины — борец за советский строй, за коммунизм, за идеалы партии Ленина-Сталина. Это ни в малой степени не соответствует действительности. В непосредственной близости эта картина рисуется совсем в другом виде. Более близкое знакомство с партизанским движением возможно было только на месте его действия, в занятых немцами областях. Там, в прямом и переносном смысле слов, опушка партизанского леса начиналась у околицы сел и городов, там в лес из города и в город из леса люди переходили, как соседи из двора в двор.
Партизанское движение, то есть борьба населения против оккупационных властей и оккупационной армии в России, носило своеобразный характер. Оно включало в себя все элементы созданного потом во всех странах Запада «движения сопротивления» и имело еще свои специфические черты. На Западе борьба сводилась чаще всего к саботажу, вредительству, реже к индивидуальному террору, направленному против немцев. В России же, благодаря трудноконтролируемым большим пространствам, лесам, почти непроходимым, как Брянские, сама природа давала возможность организации больших групп борцов, иногда самым серьезным образом влияющих на ход событий на фронте.
Более мелкие операции, как перерыв путей сообщений, взрывы мостов и железнодорожных станций, нападение на отдельные немецкие небольшие отряды, начались уже осенью 1941 года.
Партизанское движение было в значительной степени результатом немецкой политики в занятых областях. Как немцы сами помогли Сталину организовать сопротивление на фронте, точно так же и возникновение партизанщины — дело, главным образом, их рук.
Состав партизанских отрядов складывался из трех элементов. Это были солдаты Красной Армии из разбитых и взятых в плен регулярных частей, лишенные возможности из-за быстрого передвижения фронта присоединиться к своим, да и не особенно стремившиеся к этому присоединению, так как при особенно остром желании выйти все-таки было можно. Как настроение кадровой армии, фактически отказавшейся от борьбы в первые месяцы войны, настроение и этих небольших групп и одиночек, бродивших по лесам, было антисоветским. Они боялись выходить из леса только потому, что ужасы, творившиеся в лагерях военнопленных, где немцы голодом и тифом убивали перешедших к ним людей, были широко известны и с этой, и с той стороны.
Второй элемент — это жители занятых областей, больше жители городов, чем сел, бегущие от немецкого террора и вводимых немцами порядков. Настроения этой группы были еще более антисоветскими. Уже тот факт, что эти люди с риском иногда для жизни отказались следовать за убегающей властью, говорит сам за себя. В лес они уходили не потому, что возлюбили неожиданно советское правительство, а просто потому, что нужно было скрываться от немцев. Спасая жизнь от террора завоевателей, они покидали насиженные места, часто не ставя еще себе целью борьбу с ними.
Третья группа — это переброшенные с той стороны небольшие отряды молодежи, прошедшие специальную школу партизанской борьбы. В ней было много учащихся высших учебных заведений, особенно Ленинграда. Студенчество в массе было настроено также антисоветски, и молодежь влекла в партизанскую борьбу любовь к родине, романтика и риск партизанщины и желание быть подальше от взглядов правительства и НКВД, с началом войны усиливших опять террор. Позднее многие из этой молодежи были активными участниками Русского Освободительного Движения.
Многие тысячи бродивших по лесам людей советскому правительству скоро удалось прибрать к рукам. В этом помогли ему и специально оставленные в занятых областях для организации партизанской борьбы партийные работники и специально присланные эмиссары.
Партизанская борьба возможна только там, где она поддерживается населением. В противном случае она умирает или перерождается в бандитизм. Крестьяне не поддерживали бродячий элемент в лесу ни продовольствием, что было самым важным, ни оружием, которого они не имели сами. Людям в лесу нужно было есть. Оставалась единственная возможность — доставать продовольствие в деревне. Это можно было сделать только грабежом. Крестьяне оказывали сопротивление нередко и с оружием в руках, полученным позднее от немцев. Почти в каждом селе создавались отряды самообороны для защиты от партизанских налетов.
Советское правительство прекрасно использовало этот момент. Оно накормило партизан и вооружило их. Но прежде чем послать в партизанские леса хлеб и патроны, оно послало туда политических комиссаров и представителей Особых Отделов НКВД. Вся эта многотысячная масса, по столь разным причинам оказавшаяся в лесу, но вся настроенная недвусмысленно антисоветски, была разбита на небольшие отряды, бригады, которые и были взяты в такие ежовые рукавицы, каких не было и в регулярной Красной Армии на «большой земле».
В советском представлении партизанская жизнь полна соблазнов. Партизан ходит все время по краю пропасти, не в том смысле, что он подвержен опасности со стороны немцев, это само собой разумеется, а в том, что, находясь в лесу, он вне досягаемости законов человеческих, в том числе советских. Он соприкасается с миром несоветским, слышит пропаганду, видит, как живет население, прежде всего крестьяне, и может делать из своих наблюдений самые неожиданные выводы. Он фактически имеет возможность в любой момент покинуть отряд и нырнуть в окружающую жизнь, уйдя из рук НКВД. Из-за всего этого взаимная слежка, недоверие, доносы друг на друга были развиты в партизанских отрядах в такой степени, что даже по сравнению с нормальной советской жизнью жизнь в лесу была иногда невыносимой. Представитель Особого Отдела НКВД — это царь и бог в отряде. Он соединяет в одном лице и следователя, и прокурора, и судью, и исполнителя. Независимо от состава преступления наказание, доступное ему, почти единственное — смерть. Нетрудно представить, какой произвол, какое разнузданное самоуправство царили там, как там сводились личные счеты, в какие формы выливалась личная антипатия и неприязнь.
Партизанский лес и оккупированные немцами города часто обменивались своими обитателями. Из
