поняла.

Девушка щелкнула замочком сумочки, вытащила пудреницу и высыпала на зеркальце из металлического цилиндрика, похожего на футляр для помады, неровную дорожку белого порошка.

– Хватит? – вопросительно посмотрела она на парня.

– Для начала – да.

Для Томки наркотик еще не был насущной необходимостью, как для Алекса. По большому счету, употребление кокаина являлось для нее чем-то знаковым, вроде пропуска во взрослую жизнь – такую, какой она ее понимала. А потому и все аксессуары были броскими.

– Держи, – протянула она ему короткую серебряную трубочку с гравировкой и поблескивающими камешками.

– Ты, Томка, еще в куклы не наигралась, – осмотрел он приспособление. Но тем не менее воспользовался трубочкой и потянул порошок носом.

– Ну как?

– Дрянь, конечно, бавленная, – скривился Матюков-младший. – Но для начала сойдет. – И он, потянув второй ноздрей, возвратил пудреницу хозяйке.

Томка неверной рукой принялась насыпать на зеркальце новую дорожку, но получилось что-то извилистое и неровное.

– О-ба-на, – тихо воскликнул Алекс, завидев, как из подворотни вынырнул бомж в длинном демисезонном пальто. За собой он катил позванивающую стеклотарой тележку.

Тома тем временем длинным ногтем пыталась подровнять дорожку на зеркальце. А потому и не смотрела на улицу.

– Что там такое? Менты?

– Не менты, а дичь, – ответил Алекс, приглядываясь к бомжу.

Ночной бродяга, поняв, что тележка с бутылками слишком громко тарахтит по плиткам тротуара, съехал на проезжую часть и осторожно покатил ее по гладкому асфальту. Матюков-младший запустил двигатель.

– Да погоди ты, все рассыплется.

Джип тронулся с места. Пудреница выскользнула из пальцев девушки, порошок просыпался ей на колено. Бомж обернулся, когда у джипа вспыхнули фары. Он законопослушно втащил тележку на тротуар, уступая машине дорогу. Но не тут-то было. Небольшой джип пару раз ткнулся передним колесом в бордюр, затем все-таки въехал на него и, чуть прибавив скорость, двинулся вслед за бездомным. Бомж прибавил шаг. Джип тоже ускорился.

– Ты смотри, смотри, как запрыгал! Боится, жить хочет, – кривил губы Алекс.

– Да оставь ты его в покое. Нашел с кем связываться. Я из-за тебя только кокс рассыпала. – Томка, широко разведя колени, шарила по коврику, пытаясь нащупать пудреницу.

Бомж побежал. Его тележка с бутылками отчаянно звенела, тарахтела по плиткам тротуара. Джип с сияющими фарами неторопливо, но неизбежно приближался. Бездомный буквально обезумел от страха. Он, как заяц, мчался в коридоре яркого света и не мог из него вырваться. Додумавшись наконец, он бросил тележку с бутылками и побежал быстрее, высоко поднимая колени и срывая на ходу мешающее ему пальто. Тележка с хрустом исчезла под колесами машины.

Томка что было силы колотила кулачками Алекса в плечо:

– Хватит, уймись! Что он тебе сделал? Колеса мне пропорешь…

– Вот именно, ничего он мне и не сделал.

Пальто полетело в лобовое стекло и закрыло его. Девушка завизжала и, схватившись двумя руками, вырвала-таки рычаг передач из руки Алекса. Последовал несильный, мягкий удар в бампер. «Самурай» еще прокатился пару метров и замер. Томка сидела с открытым ртом, боясь выходить из машины. Алекс с чувством превосходства смотрел на нее.

– Поджилки трясутся? У меня тоже в первый раз тряслись.

Пальто сползло на капот. Бомж стоял на четвереньках, тряс головой. А затем, вскочив, помчался по улице и исчез в первой же подворотне.

– Ну, вот. А ты за него переживала, мать Тереза.

– Ты человека чуть не задавил, урод.

– Где ты человека видела? Это отброс общества. Про санитаров леса тебе в школе не рассказывали?

Томка отодвинулась подальше от спутника и посмотрела на него исподлобья.

– Ладно тебе, – улыбнулся Алекс и положил руку девушке на колено. – Я же просто пошутил. Игра такая. Ты что, всерьез думаешь, будто я его задавить хотел? Велика честь – колеса пачкать.

Томка понемногу оттаивала, Алекс мял ее ногу, забираясь под юбку.

– Не здесь, слышишь? Не люблю в машине. Что мы с тобой, школьники?

На удивление, Алекс не стал настаивать. Он уже и сам понимал, что достаточно натворил за сегодняшний день. У него всегда так случалось. Попадал в неприятности – и только потом спохватывался. Теперь же рядом с ним оказалась та, кто вовремя его остановила, вырвав рычаг передач.

– Не гони только.

На счастье, по дороге к загородному дому Матюкову-младшему не попался на глаза ни очередной бомж, ни любитель проехаться автостопом. Порошок, которым угостила его Томка, оказался каким-то неправильным. От него лишь тянуло в сон и кружилась голова. Алекс то и дело клевал носом, и тогда Томке приходилось трясти его.

– Приедешь, тогда спать будем.

– Ага, точно. Мы с тобой спать будем, – Матюков-младший вскидывал голову, выравнивал машину и глупо ухмылялся: – Спать, говоришь? А кувыркаться кто будет?

Алекс еле вписался в ворота загородного дома, выключил двигатель и положил голову на руль.

– Как мне хреново… Ну и дрянь тебе подсунули! Вывернет сейчас наизнанку.

– Только не в машине.

Томка, проклиная себя за то, что связалась с Алексом, помогла ему выйти из джипа. Дождалась, пока его вырвет, и повела в дом.

Попугай, дремавший в клетке, накрытой клетчатым пледом, сразу же отозвался, как только в доме появились люди:

– Трезвон, трезвон. Дурак, дурак. Паралич. Д-р-р-р…

Томка вздрогнула.

– Сам ты паралич, – невнятно отозвался Матюков-младший, рухнул на кожаный диван и, не поднимая головы, произнес: – У меня хороший порошок есть. Принеси… – И тут же отрубился.

– Порошок, порошок, паралич, – подхватил попугай. Он умудрился схватить клювом плед сквозь прутья клетки, сбросить его и сразу же уставился на гостью нечеловеческим круглым глазом. – Проститутка! – внятно проговорила птица, после чего очень умело сымитировала телефонный зуммер.

– Ну и семейка, – осмотрелась Томка, – правильно мне папа говорил, чтобы я от этих Матюковых подальше держалась. Он и сам с ними встречаться перестал.

Внезапно к телефонной трели попугая добавилась еще одна, на этот раз настоящая. Под журнальным столиком засветился неоном, замигал прозрачный телефонный аппарат. Алекс завертелся на диване, стал шарить рукой по ковру и сбросил с него трубку.

– Алекс! Алекс! – донесся из трубки взволнованный женский голос.

– Вот же черт, – проворчала Томка, но все же ее сердце тронули нотки беспокойства. Так переживать за этого урода могла только мать.

Девушка нагнулась, подняла трубку и устало произнесла в микрофон:

– Да. Слушаю.

– Кто это? Что с Алексом?

– Я его однокурсница.

– Алекс где? Что с ним? Почему он не подходит? Я его мама.

– Да жив он. Просто вырубился. С ним сейчас лучше не говорить. Опять буянить начнет. Мы только что приехали.